Хантер повернулся к ней и пристально разглядывал ее своими темными глазами, как будто пытаясь проникнуть в самую глубину ее души.

— А вы не догадываетесь?

Голос его прозвучал очень спокойно — и сердце Пернел сделало бешеный кульбит. «Будь на вашем месте другая...» Что он, соб¬ственно, имел в виду? Ее мнение... о чем? Так он хоть в какой-то степени ценит ее? Но она немедленно отвергла эту идею: не может быть, незачем лелеять несбыточные меч¬ты! Она сама так его любит, — естественно, лезут в голову всякие мысли: а что, если и он к ней не совсем равнодушен? Интересно, какое у него сейчас выражение лица... Надо решиться взглянуть на него, хотя бы украд¬кой. О, как напряженно он следит за ней — ждет ответа.

— Но я... хм... не умею разгадывать загад¬ки.

Ничего лучшего Пернел не удалось приду¬мать.

По-видимому, он несколько обескуражен. Что же дальше?

— Так что, начнем все с самого нача¬ла? — с какой-то безнадежностью вздохнул он, явно готовясь к серьезному разговору.

Она чувствовала — ее охватывает волне¬ние, такое, как никогда в жизни. В висках стучало, разум будто отключился, даже ин¬стинкт подводил. О чем хочет он говорить с ней? Нет, она плохая отгадчица — пусть вы¬кладывает все начистоту.

— Возможно, «с самого начала» — то, что нужно.

Как хорош этот долгий-долгий, присталь¬ный взгляд... его темных глаз... Он придви¬нулся к ней поближе, все еще собираясь с духом, — видно, ему тоже нелегко.

— Раз вы хотите — ладно, пусть будет с самого начала. Итак... В конце прошлого го¬да я был целиком и полностью погружен в бизнес. Мне нравилось много работать... гор¬стями хватать эту работу, жить в деловом, безупречном Лондоне. И тогда я все больше стал задумываться: а зачем? Какой смысл в этой моей «полной», размеренной жизни?

— «Смысл... жизни»?

Пернел тронула и поразила его откровен¬ность, — это похоже на начало давно обду¬манной исповеди. Хантер открывался ей с совсем новой стороны. Во всех их серьезных или полушутливых стычках они никогда не касались важных тем. И вот теперь он впер¬вые заговорил о потаенном, сокровенном.

— Да, именно так. Я чувствовал — чего-то не хватает в моем тщательно взвешенном существовании. В бизнесе я добился много¬го, использовал, пожалуй, все свои возмож¬ности... Ну, на данном этапе. Так не попро¬бовать ли взглянуть на свое бытие... с другой стороны?

— И потому вы... купили Миртл-коттедж?

О, она поняла его, вполне, — ведь и ей приходилось испытывать нечто похожее. И как это ей взбрело в голову, что она его не¬навидит?!

Он взглянул на нее как-то по-новому — с ласковой теплотой и благодарностью за по¬нимание — и продолжал:

— А ведь как это приятно — иметь не¬большой дом в сельской местности! Я всю жизнь упорно трудился, часто без отдыха, без выходных. Можно теперь что-то изменить, пожить как-то иначе. Только... я не был, ко¬нечно, уверен, что после лондонского водо¬ворота сумею принять тишину, уют, уедине¬ние — всю эту идиллию. — Он помолчал немного. — Так или иначе, но, найдя эту... безветренную гавань, я, прежде всего, пригла¬сил архитектора. Надо же все здесь привести в порядок, и по своему вкусу. И вдруг явля¬ется вот это... потрясающее существо жен-ского рода — я таких никогда прежде и не встречал, — этакая амазонка, подлетает к моим же собственным воротам, вопрошает: «Собираетесь все разрушить, Тримейн?» — да еще честит меня «плутом».