- Потом яиц... простых яиц... Это лучше даже, чем яичницу заказывать. Чище...- продолжала супруга.- Как яйцо по-испански?

- А вот сейчас можно справиться.

И Николай Иванович вытащил из кармана словарек в красном переплете.

- Где-же теперь справляться! Яиц, яиц... Эф... ейр...- говорила Глафира Семеновна, произнося русския, французския и немецкия слова.

Трактирщик недоумевал и смотрел на супругов вопросительными глазами. За соседним столом сидела парочка - молодой мужчина с бакенбардами колбаской и молодая дамочка в тюлевой вуалетке на голове. Парочка звонко засмеялась.

- Черти!- строго взглянула на них Глафира Семеновна.- Смеются на нас. А ведь приедут к нам, так также разговаривать будут.

Но тут сама судьба дала ей возможность обясниться с трактирщиком. На песке валялась скорлупа от выеденнаго яйца Глафира Семеновна бросилась к яичной скорлупе, показала ее трактирщику и сказала:

- Вуаля!

- А! Сси, сси, сеньора... Чуево!..- радостно вскричал трактирщик.

- Восемь штук,- прибавил ему от себя Николай Иванович.- Очо...

И он показал трактирщику растопыренную руку, а потом три пальца.

А за соседним столом после обяснения при помощи яичной скорлупы так и покатывались со смеха. В особенности отличалась дамочка в вуальке. Она держалась даже за грудь, хохоча звонкими раскатами.

- Больше ничего...- развела руками Глафира Семеновна перед трактирщиком и прибавила, стрельнув глазами в сторону хохочущей дамочка:- Вот дурища-то полосатая смеется! Лопни, лопни, матушка, от смеха или еще хуже что-нибудь сделай.

Трактирщик подошел к соседнему столу и, очевидно, стал уговаривать дамочку в вуалетке прекратить смех, довольно строго говоря что-то по-испански, но молодой человек показал ему кулак. Началась перебранка, после которой трактирщик подошел снова к столу супругов и снова стал спрашивать их о чем-то, при чем два раза упомянул слово "вино".

- Понял!- радостно воскликнул Николай Иванович и даже торжествующе поднял руку кверху.- Про вино спрашивает. Херес, херес, сеньор кабалеро. И яблоки пур мадам. Мансана, мансана... И виноград также... Ува... Ува и мансана пур сеньора...

- Херес... Ува и мансана...- повторил трактирщик, поклонился и побежал исполнять потребованное, переваливаясь как утка на жирных ногах.

Николай Иванович по уходе трактирщика тотчас-же похвастался жене:

- Видишь, все-таки я кое-что знаю по-испански. Вот яблоки и виноград сумел заказать для тебя. И меня сейчас поняли.

За соседним столом дамочка в вуалетке уж кончила свой громкий смех и теперь только фыркала и отирала слезы носовым платком.

Супруги сидели и осматривали дворик. Дворик был маленький в четырех каменных стенах, на одной из коих была написана масляной краской декорация, изображающая площадку сада, мчащагося оленя и двух охотников в старо-испанских костюмах, стреляющих в него из ружей. Малеванье было, впрочем, далеко не художественное. По средине дворика была клумбочка с цветами и из нея брызгал маленький фонтан жиденькой струей.

Но тут супруги увидали, что ими уже заинтересовался весь ресторан; из него то и дело выходили на двор посетители, прохаживались мимо их столика и с любопытством их осматривали. Некоторые останавливались у противоположной стены, разговаривали и прямо кивали на супругов. Вышел на двор даже тощий монах, тот самый, который выбежал на улицу, когда они подехали к ресторану. На этот раз он был уже без вилки и в шляпе, но надел на нос пенснэ. Он прямо остановился перед столом супругов, разставил ноги, упер руки в бока и разсматривал супругов. По его красному носу и нетвердой походке, когда он вышел на двор, можно было заключить, что он был пьян.

Вдруг забренчала гитара и показался старик с седой бородой в линючем плисовом пиджаке, когда-то коричневаго цвета, и в шляпе с широчайшими полями. Он шел и перебирал струны гитары. Сзади его следовала девочка-подросток - худенькая, в коротеньком темносинем платьице, забрызганных грязью черных чулках и изрядно стоптанных полусапожках.