Девочка обходила остальную публику и в подол ей сыпались медныя деньги. Подошла она и к монаху. Тот вынул из кармана два финика и подал ей вместо денег. Девочка взяла. Бакенбардист с соседняго стола подал маленький белый хлебец. Девочка сделала книксен и хлебец опустила к себе в карман. В числе зрителей был и извозчик, привезший супругов Ивановых. Он стоял со стаканом вина, но подошедшей к нему девочке ничего не дал, а только улыбнулся и хотел ущипнуть ее за щечку, но она гневно отшатнулась.

Танцы кончились и перед супругами появился завтрак: кофе, свареный с молоком и поданный вместо кофейника в глиняном кувшинчике, две чашки необычайной толщины, целая груда яиц, бутылка хересу, хлеб, тарелка с яблоками и виноградом и кувшин холодной воды. Все это принесли им на двух подносах лысый хозяин и служанка в красной косынке с большим гребнем в волосах.

Так как хозяин ресторана видел в супругах исключительных гостей, то в виде исключения принес им и скатерть, которой предварительно накрыл стол. Но лучше-бы он и не накрывал ею стола: скатерть была в кофейных кругах и к ней были даже приставши кусочки чего-то седобнаго с соусом.

- Видишь, и без испанскаго языка добились всего, что нам надо,- заметила мужу Глафира Семеновна и тут-же, подозвав к себе девочку-танцорку, подала ей яблоко.

Николай Иванович сидел, уткнувшись в книжечку французско-испанскаго словаря.

- Нашел ведь, как яичница-то с ветчиной называется по испански!- весело сказал он - Тортилья де хамон - вот как.

- Ну, уж теперь поздно. После ужина горчица,- отвечала супруга, принимаясь за завтрак.

Кофе оказался припахивающим чем-то посторонним - не то перцем, не то луком. Яйца оказались сваренными в крутую. К ним хозяин гостинницы, очевидно, вместо масла, подал что-то в роде жидкаго сыра, похожаго на сыр "бри", к которому Глафира Семеновна не прикасалась, а сделала только гримаску. И херес был преплохой. Николай Иванович налил себе пол-стакана, хватил залпом и поморщился, проговорив:

- Что-то не того... наш кашинский херес напоминает.

- Да ведь ты видишь, здесь все с водой его пьют,- кивнула супруга на соседний стол, где все еще сидели и пили вино с водой и молодой человек с баками колбаской, и хохотушка дамочка в вуалетке.- Перед ними бутылка с вином и кувшин воды. На то и тебе хозяин поставил кувшин воды.

- Херес с водой не подобает. Не такое вино.

- Это у нас не подобает, а здесь пьют.

Позавтракав, они расплатились. За все взяли какие-то пустяки, так что Николай Иванович даже удивился. Он дал хозяину серебряный дуро в пять пезет, а сдачи ему еще сдали две пезеты с медными. Сунув служанке с высоким гребнем пезету на чай, он привел ее буквально в смущение. Она повертела серебряную монету в руках и не решалась ее брать.

- Бери, бери... Се пур буар...- кивнул он ей и махнул рукой.

Через минуту супруги проходили через ресторан к своему экипажу. Старик-гитарист и девочка сидели в ресторане. Старик щипал струны гитары и пел. Перед ним стоял стакан вина. Девочка ела яблоко. Хозяин, стоявший за стойкой и наливавший в бутылку из бочки вино, выскочил к супругам, проводил их до экипажа и, кланяясь, стал подсаживать Глафиру Семеновну.

- Вино не па бон. Херес не па бон...- сказал ему Николай Иванович.- Херес собакой пахнет... мокрой собакой.

- Говори сколько хочешь, он все равно не понимает,- заметила супруга.

- Нет, понял. Видишь, бормочет что-то и оправдывается. Да и как не понять! Вино и по-испански вино, херес и по-испански херес. А я сказал: "вино не па бон" и сделал гримасу. Херес - брр...- прибавил он, обращаясь к хозяину ресторана.

Извозчик не трогал возжами мула, сидел на козлах, обернувшись к седокам, говорил что-то и жестами спрашивал, куда ему ехать - направо или налево. Слышались слова: "а ля искиерда о а ля дереча".

- Прадо, Прадо.