- Да ведь можно и перерядиться, чтобы ограбить. Что меня смущает - это темнота.

- Полно... Что ты... Разве это возможно?- успокоивал супруг Глафиру Семеновну, а между тем уж и сам чувствовал, что у него холодные мурашки забегали по спице.

- Главное то, что мы в карете одни. Никто с нами в эту гостинницу не едет, а приехали в Биарриц много,- продолжала супруга.

- Не думаю я, чтобы здесь проделывали такия штуки. Европейское модное купальное место.

- Да, модное, но здесь испанская земля начинается, а испанцы, ты я думаю сам читал., нож у них на первом плане... нож... разбойничество...

Николай Иванович чувствовал, что бледнеет. Он выглянул в открытое дверное окно омнибуса и затем произнес дрожащим голосом:

- В самом деле по лесу едем. Стволы деревьев направо, стволы деревьев налево и никакого жилья по дороге. Не вынуть-ли револьвер? Он у меня в саквояже,- сказал он жене.

- Да ведь он у тебя не заряжен.

- Можно зарядить сейчас. Патроны то у тебя... Ах, патроны-то ведь в багажном сундуке, а сундук на крыше омнибуса!

- Ну, вот ты всегда так!- набросилась на мужа Глафира Семеновна.- Стоит возить с собой револьвер, если он не заряжен! А вот начнут на нас нападать - нам и защищаться нечем.

- Да ведь никто не знает, что не заряжен. Все-таки им можно напугать, Я выну его.

И Николай Иванович стал отворять саквояж.

- Постой... Погоди... Фонари появились... Улица... Мы выехали из леса...- остановила мужа Глафира Семеновна.

Действительно, выехали из леса. ехали улицей с мелькавшими кое-где газовыми фонарями. То там, то сям попадались постройки. На одной из них виднелась даже вывеска: Hôtel de Bayoune. Наконец, постройки пошли уж вплотную.

- Ну, слава Богу, город... здесь, если что случится, так и караул закричать можно. Услышат...- сказала Глафира Семеновна и перекрестилась.

Николай Иванович тоже ободрился и тотчас-же стал упрекать жену:

- Какая ты, однако, трусиха... Это ужас, что такое!

- Да ведь и ты то-же самое...

- Я? Я ни в одном глазе...

- Однако, за револьвером полез.

- Это чтоб тебя успокоить.

А дождь так и лил, ветер так и завывал, гремя железными вывесками.

Омнибус остановился перед железной решеткой, за которой виднелся двухэтажный дом с освещенной фонарем вывеской "Hôtel de France", висевшей над входной дверью. Из двери выбежал мужчина с непокрытой головой и с распущенным зонтиком, отворил дверцы омнибуса и, протянув руку Глафире Семеновне, помог ей выдти и под зонтиком проводил ее до входа.

Сзади ея перебежал и Николай Иванович.

Супруга стояла в швейцарской и говорила:

- Коробки со шляпками... Бога ради, коробки со шляпками чтоб не замочило! Ле картон авек де шапо... ля плюй... же ву при, авек параплюи... Николай Иваныч, бери зонтики и беги в карету за коробками.

VIII.

Комната в гостиннице осмотрена супругами. Цена сообщена. Их сопровождал хозяин француз, тот самый, который вымочил из гостинницы с зонтиком к Глафире Семеновне.

- Дорого...- сказал Николай Иванович в ответ на обявленную цену.- Се шер... Больше шер, чем в Париже. А Пари дешевле...

Он хотел было торговаться, но Глафира Семеновна перебила его.

- Брось... Биарриц ведь самое дорогое, самое модное место,- сказала она.- Здесь само собой дороже Парижа.

- Модное-то модное, но почем знать, может быть мы не в центре города, а в каком нибудь захолустье? Да и верно, что в захолустье, судя по той пустынной дороге, по которой мы ехали.

- А если это в захолустье, то ночь переночуем, а завтра и переедем. Ведь завтра утром пойдем смотреть город и увидим, в захолустье это или в центре.

Пока они разговаривали по-русски, француз-хозяин хлопал глазами.

- Если вы возьмете у нас полный пансион, то, разумеется, вам обойдется дешевле,- проговорил он по-французски.