- Ну, вот видишь, видишь - подхватил супруг. Я сказал тебе давеча, когда ты мне разсказывала твой сон об испанцах... Чуть я что - сейчас и ревность, сейчас и упреки. А я ведь, небось, не попрекнул тебя испанцами-разбойниками.

- Так ведь я, дурак ты эдакий, испанцев видела во сне, а ты на яву восторгаешься горничными и говоришь взасос об них. Свеженькая, молоденькая, в чепчичке, в передничке...- передразнила Глафира Семеновна мужа.

Горничная внесла поднос с кофе, булками и маслом, остановилась и, улыбаясь, заговорила что-то на ломаном французском языке. Глафира Семеновна раза два переспрашивала ее и, наконец, перевела мужу:

- Хозяйка здешней гостинницы хочет нас видеть, чтобы переговорить с нами о пансионе.

- Опять пансион!?- воскликнул Николай Иванович.- Какой тут пансион, если мы только вчера ночью приехали! Надо сначала испробовать, чем и как она нас кормить будет. Апре, апре авек пансион!- махнул он горничной.

Супруги наскоро пили кофе. Глафира Семеновна прихлебывала его из чашки, отходила от стола и рылась в своем дорожном сундуке, выбирая себе костюм.

- Не знаю, во что и одеться. Кто их знает, как здесь ходят!

- Да выгляни в окошко. Дам много проходит.- кивнул муж на улицу.

- Но ведь тут обыкновенная улица, а мы пойдем на морской берег. Мне Марья Ивановна разсказывала, что на морском берегу гулянье, всегда гулянье.

- Ну, так и одевайся, как на гулянье.

- Давеча, когда я смотрела в окошко, дамы все больше в светлых платьях проходили.

- Вот в светлое платье и одевайся. Ведь у тебя есть.

- Хорошо, я оденусь в светлое. Но большой вопрос в шляпке. Что здесь теперь: осень или лето? По нашему осень, но ведь здесь юг, Биарриц, морское купанье. Если здесь теперь считается осень, то я надела-бы большую шляпу с высокими перьями, которую я купила в Париже, как осеннюю. Она мне из всех моих шляп больше идет к лицу. Но если здесь теперь считается лето, то у меня есть прекрасная волосяная шляпа с цветами... Как ты думаешь?- обратилась Глафира Семеновна к супругу.

- Ничего я, матушка, об этом не думаю. Это не по моей части,- отвечал тот, смотря в окно.

- Ах, так ты думаешь только об однех молоденьких горничных в передничках и чепчичках?- уязвила она его.

- Лето здесь, лето... Надо одеваться по летнему. Купальный сезон, так значит лето.

- Однако, он называется осенний сезон.

- Ну, и одевайся, как знаешь.

Глафира Семеновна одевалась долго. Только к десяти часам она была готова, пришпилила к горлу брошку с крупными бриллиантами и надела на руку дорогой бриллиантовый браслет. Наконец, супруги стали спускаться с лестницы. В швейцарской с ними низко-пренизко раскланялся хозяин, приблизился к ним и заговорил по-французски. В речи его супруги опять услышали слово "пансион", произнесенное несколько раз.

- Дался им этот пансион!- воскликнул Николай Иванович по-русски и тут-же прибавил по-французски: - Апре, апре, монсье!.. Нужно манже, а апре парле де пансион.

Супруги вышли на улицу.

X.

Глафира Семеновна прочитала на углу дома, что улица, на которую они вышли, называется улицей Мерии, и тотчас сообщила о том мужу,- прибавив:

- Мерия у них - это все равно, что наша городская дума.

- Знаю я. Что ты мне разсказываешь!- отвечал супруг и спросил:- Ну, куда-ж идти: налево или направо?

- Да уж пойдем к морю. Ведь мы для моря и приехали. Вон море виднеется,- указала она проулок, спускающийся к куску синей дали.

Они стали переходить улицу Мерии, засаженную около тротуаров платанами, и увидали, что дома ея сплошь переполнены магазинами с зеркальными стеклами в окнах. В проулке, ведущем к морю, направо и налево были также магазины с выставками на окнах. В открытыя двери магазинов виднелись приказчики в капулях и с закрученными усами, перетянутыя в рюмочку разряженныя продавальщицы.