Сзади удящих стояла глазеющая публика. Остановились посмотреть на рыбную ловлю и супруги, сопутствуемые доктором.

XVII.

Рыба ловилась плохо, как и всегда у удильщиков, сидящих в компании. Попадалась, по большей части, мелкая, серебрящаяся макрель и изредка та крупноголовая, тоже чешуйчатая рыба, которую французы называют "волком" (loup). Удильщики тотчас-же отцепляли рыбу от крючков и бросали ее каждый в свою корзинку. Наибольшая удача была для баска в широкополой шляпе и с давно небритой бородой, которая засела густой щетиной на его щеках и подбородке. На баска взирали все с завистью. Но вот пришел католический священник в черном подряснике и круглой шляпе. Он был с удочками, корзинкой с крышкой и жестянкой с наживками. Баск и сидевший с ним рядом мальчик в шляпе с надорванными в нескольких местах полями тотчас-же раздвинулись и дали священнику место. Тот сел на мол, свесив к воде длинныя ноги, обутыя в башмаки с серебряными пряжками, и только что закинул удочку, как тотчас-же вытащил довольно крупную рыбу.

- Тьфу ты пропасть! Попам везде счастье!- воскликнул по-русски бородач в серой парочке, плевавший на крючек.- Только пришел, как уж и с рыбой.

Священник торжествующе спрятал рыбу в корзинку и, только что закинул свою удочку еще раз, как у него снова клюнуло.

- Опять? Ну, поповское счастье!- продолжал по-русски бородач в серой парочке.

Супруги переглянулись друг с другом и Николай Иванович шепнул:

- Земляк-то наш как сердится!

Священник медленно вытягивал из воды лесу.

На этот раз показалась не рыба, а какой-то темнобурый комок, с перваго раза казавшийся похожим на гигантскую жужелицу, как-бы обмотанную потемневшими водорослями. Эти водоросли шевелились, вытягивались и извивались. Удившие и смотревшая публика захохотали.

- Что это такое?- спросил доктора Николай Иванович.

- Каракатица. Здесь их много.

Глафира Семеновна, заметив извивающиеся, выходящие из головы каракатицы щупальцы, пронзительно воскликнула: "ах, змеи!" - отскочила от удящих и опрометью бросилась бежать по набережной. Супруг и доктор Потрашов побежали за ней.

- Что с вами? Что с вами?- кричал ей доктор.

- Она змей видеть не может. С ней делаются даже какия-то конвульсивныя содрогания,- отвечал супруг.

- Да это вовсе не змеи, это каракатица, чернильная рыба.

- Она даже угрей и налимов боится.

Николай Иванович и доктор подбежали к Глафире Семеновне. Она уже сидела на скамейке и, слезливо моргая глазами, смотрела в морскую даль.

- Чего вы испугались? Это вовсе не змеи. Это каракатица, самое невинное животное,- проговорил доктор, садясь с ней рядом.

- Но ведь я видела, как что-то извивалось... Фи!

- Ноги каракатицы или, лучше сказать, щупальцы. Вот они и извивались. Это животное головоногое, как его называют,- разсказывал доктор.- Самое безобидное животное, никогда ни на кого не нападающее, кроме мелкой рыбешки, ракушек и креветок. Вот какому-нибудь зубастому морскому хищнику каракатица неприятна. Спасаясь от него, она тотчас выпустит из себя вонючую, черную, как чернило, жидкость, и хищник, ошеломленный вонью и темнотой воды, останавливает свое преследование, а каракатица в это время спасается. От способности испускать из себя черную жидкость, ее иные и зовут чернильной рыбой.

Доктор Потрашов приготовился прочесть целую лекцию о каракатице, но Николай Иванович его перебил:

- Вот и отлично. Теперь по крайности будем знать, какая такая эта самая каракатица А то у нас каракатица в роде ругательнаго слова. Сам говоришь иногда про кого нибудь: "ах, ты каракатица!" А что такое каракатица, до сих пор не знал.