У входа в ресторан метрдотель, с галуном на воротнике жакета и с карандашом за ухом, спрашивал билеты на завтрак.

Полковник, в круглой дорожной шапочке, дал билет метрдотелю и проскользнул в ресторан, но когда супруги Ивановы подали свои билеты метрдотелю, тот не принял билеты и супругов Ивановых в ресторан не впускал, заговорив что-то по-французски.

- Me коман донк?... Дежене... Ну вулон дежене... Вуаля биле...- возмутился Николай Иванович - Глаша! Что-же это такое!? Навязали билеты и потом с ними не впускают!

- Почем-же я-то знаю? Требуй, чтобы впустили,- отвечала Глафира Семеновна.- Экуте... Пуркуа ву не лесе на? Вуаля ле билье,- обратилась она к метрдотелю.

Опять обяснение на французском языке, почему супругов не пускают в ресторан, но из этого обяснения они опять ничего не поняли и только видели, что их в ресторан не впускают.

- Билеты на завтрак были двух сортов и, очевидно, двух цен,- сказала Глафира Семеновна мужу,- Ты, по своему сквалыжничеству, взял те, которые подешевле, а теперь дежене за дорогую плату, и вот нас не впускают.

- Да нет-же, душечка... Ведь мы об этом спрашивали.

- Однако, видишь-же, что нас не впускают. Должно быть, гарсон, который приходил к нам в купэ, наврал нам. Ах, и вечно ты все перепутаешь! Вот розиня-то! Ничего тебе нельзя поручить! Ну, что мы теперь делать будем? Ведь это скандал! Ну, куда мы теперь?- набросилась Глафира Семеновна на мужа.- Не стоять-же нам здесь, на тормазе... А в купэ к себе попасть нельзя. Ведь это ужас, что такое! Да что-же ты стоишь, глаза-то выпучив!? Ведь ты муж, ты должен заступиться за жену! Требуй, чтобы нас впустили в ресторан! Ну, приплати ему к нашему красному билету... Скажи ему, что мы вдвое заплатим. Но нельзя-же нам здесь стоять!

Николай Иванович растерялся.

- Ах, душечка... Если-бы я мог все это сказать по-французски... Но ведь ты сама знаешь, что я плохо...- пробормотал он.- Все, что я могу,- это дать ему в ухо.

- Дурак! В ухо... Но ведь потом сам сядешь за ухо-то в тюрьму!- воскликнула она, и сама с пеной у рта набросилась на метрдотеля:- By деве лесе... Не имеете права не впускать! Се билде руж, доне муа билле бле... Прене анкор и доне... Мы вдвое заплатим. Ну сом рюсс... Прене дубль... Николай Иваныч, дай ему золотой... Покажи ему золотой...

Разсвирепел и Николай Иванович.

- Да что с ним разговаривать! Входи в ресторан, да и делу конец!- закричал он и сильным движением отпихнул метрдотеля, протискал в ресторан Глафиру Семеновну, ворвался сам и продолжал вопить:

- Протокол! Сию минуту протокол! Где жандарм? У жандарм? Он, наверное, заступится за нас. Мы русские... Дружественная держава... Нельзя так оскорблять дружественную нацию, чтоб заставлять ее стоять на тормазе, не впускать в ресторан! Папье и плюм!.. Протокол. Давай перо и бумагу!..

Он искал стола, где-бы присесть для составления протокола, но все столы были заняты. За ними сидели начавшие уже завтракать пассажиры и в недоумении смотрели на кричавшаго и размахивающаго руками Николая Ивановича.

Николаю Ивановичу подскочил полковник в дорожной шапочке, тоже уж было усевшийся за столик для завтрака.

- Милейший соотечественник! Что такое случилось? Что произошло?- спрашивал он.

- Ах, отлично, что вы здесь. Будьте свидетелем. Я хочу составить протокол,- отвечал Николай Иванович.- Напье, плюм и анкр... Гарсон, плюм!

- Да что случилось-то?

- Вообразите, мы взяли билеты на завтрак, вышли из своего купэ, и вот эта гладкобритая морда с карандашом за ухом не впускает нас в ресторан. Я ему показываю билеты при входе, а он не впускает. Вас впустил, а меня не впускает и бормочет какую-то ерунду, которую я не понимаю. Жена ему говорит, что мы вдвойне заплатим, если наши билеты дешевле... дубль... а он, мерзавец, загораживает нам дорогу. Видит, что я с дамой, и не уважает даже даму... Не уважает, что мы русские... И вот я хочу составить протокол, чтобы передать его на следующей станции начальнику станции.