- Коман шанже? Сет вагон е пур Биарриц...- возмутилась в свою очередь Глафира Семеновна.

- Нет, мадам, в Бордо в шесть часов вечера вы должны переменить поезд,- опять сказал ей кондуктор по-французски, поклонился и исчез из купэ.

- Боже мой! Это опять пересаживаться! Как я не терплю этой пересадки!- вырвалось у Глафиры Семеновны.

VI.

В 6 часов вечера были в Бордо. Поезд вошел под роскошный, но плохо освещенный навес из стекла и железа. Пассажирам, едущим в Биарриц, пришлось пересаживаться в другой вагон. Супруги Ивановы всполошились. Явился носильщик в синей блузе. Глафира Семеновна сама сняла с сетки свои картонки со шляпами.

- Как ты колешь, а эти две картонки я не могу поручить носильщику,- говорила она мужу.- Неси ты сан...

Николай Иванович сделал недовольное лицо.

- Но это-же, душечка...- начал было он.

- Неси, неси. Вот эта шляпка стоит восемьдесят три франка. Больше четырех золотых я за нее заплатила в Париже. А носильщик потащит ее как-нибудь боком - и что из нея будет! Неси....

И муж очутился с двумя картонками в руках.

- Биарриц... Вагон авек корридор, же ву при...- скомандовала Глафира Семеновна носильщику и торопила его.

- Будьте покойны, мадам... Времени много вам. Здесь вы будете сорок минут стоять,- отвечал ей старичек носильщик и поплелся, как черепаха.

Поезд в Биарриц был уже готов, но стоял на противуположной стороне вокзала, на другом пути. Это был поезд Южной дороги. В нем уже сидели пассажиры.

- Вагон авек корридор, авек туалет,- напоминала носильщику Глафира Семеновна, но в поезде не было ни одного вагона с корридором. Все вагоны были стараго французскаго образца с купэ, у которых двери отворялись с двух сторон.- Варвары!- сказала она.- Вот вам и французы! Вот вам и цивилизованная нация, а не может понять, что вагоны без уборной быть не могут.

Пришлось садиться в тесноватое купэ, где уже сидела пожилая дама, горбоносая, в усах и с маленькой мохнатой собаченкой в руках. Собаченка ворчала и лаяла на супругов, когда они садились.

- Приятное соседство, нечего сказать...- ворчала Глафира Семеновна и крикнула на мужа:- Тише ты с картонками-то! Ведь в них не репа.

Николай Иванович промолчал и стал располагаться у окошка. Через минуту он взглянул на часы и проговорил:

- Полчаса еще нам здесь в Бордо стоять. Бордо... Такой счастливый случай, что мы в знаменитом винном городе Бордо... Пойду-ка я в буфет, да захвачу с собой бутылочку настоящаго бордосскаго вина.

- Сиди! Пьяница! Только и думает об вине!- огрызнулась на него супруга.

Она была раздражена, что в поезде нет вагона с корридором, и продолжала:

- Нет, в деле удобств для публики в вагонах, мы, русские, куда опередили французов! У нас в первом классе, куда-бы ты ни ехал, так тебе везде уборная, отличный умывальник, зеркало, и все что угодно.

- За то здесь рестораны в поездах...- попробовал заметить супруг.

- Тебе только-бы одни рестораны. Вот ненасытная-то утроба... Пить, пить и пить. Как ты не лопнешь, я удивляюсь!

Николай Иванович пожал плечами и, показав глазами на усатую соседку, тихо пробормотал:

- Душечка, удержись, хоть при посторонних то! Неловко.

- Все равно, эта собачница ничего не понимает.

- Однако, она может по тону догадаться, что ты ругаешься.

- Не учите меня! Болван!

Муж умолк, но через пять минут посмотрел на часы и сказал со вздохом:

- Однако, здесь мы могли-бы отлично пообедать в ресторане. Бог знает, когда еще потом поезд остановится, а теперь уже седьмой час.

- Вот прорва-то!- воскликнула супруга.- Да неужели ты есть еще хочешь? Ведь ты в три часа только позавтракал. Ведь тебе для чего ресторан нужен? Только для того, чтобы винища налопаться.

- Не ради винища.