- Я видела это полено. Громадное, березовое полено,- прибавила Глафира Семеновна.

- Вы говорите, березовое?- спросил Оглотков.- Странно. Откуда могло здесь взяться березовое полено? Ведь здесь на юге березы нет.

- Право, уж не знаю... но березовое...

- Да ведь здесь Атлантический океан,- поспешил к жене на помощь Николай Иванович.- Разве не может березовое полено с Севера приплыть? Может быть, даже от нас, из Олонецкой губернии. Но я вас хотел попросить, мосье Оглотков...- понизил он тон и отвел его в сторону.- Не разсказывайге никому, что я, кроме сегодняшняго, вчера еще подбил себе глаз... Конечно, этой другие видели: американец, певец... Но я и другим скажу.

Оглотков отбежал от Ивановых.

- Каково я выпутался-то?- подмигнул жене Николай Иванович.- Пусть теперь на Плаже толкуют о полене. И я буду... как это говорится? Попаду в знаменитости... Да... Буду героем дня. И ты героиня дня, и я герой дня... Ну, пойдем домой завтракать.

- Выпутаться-то ты выпутался, действительно тебе счастье, но что насчет того, что ты будешь таким-же героем дня, как и я - это вы ах, оставьте!- гордо отвечала Глафира Семеновна.- Ты и я! Меня за красоту, за статность ценят и об этом разговор. А про тебя разговор: синяки, полено.

- И все-таки, разговор. Нет, я насчет этого геройства не уступлю,- стоял на своем Николай Иванович.

Супруги Ивановы стали подниматься с Плажа по извилистым дорогам на верхнюю террасу, направляясь к себе в отель, так как Плаж уже значительно опустел по случаю приблизившагося часа завтрака.

Николай Иванович не ошибся в предположении насчет того, что он будет героем дня. Начать с того, что лишь только они вошли в столовую своего отеля, все взоры сидевших за столиками постояльцев сейчас-же были устремлены на его подбитый глаз. Большинство из завтракавших в отеле были сегодня на Плаже и слышали историю о полене, передававшуюся от одного к другому.

- Sin Stüd holz... - пробормотал толстый немец, сидевший с своей тощей, как щенка, супругой за отдельным столиком, кивнул вслед Николаю Ивановичу и с сожалением покачал головой, прибавив:- Urmer Rousse...

Упомянули про полено и в компании французов, сидевших за другим столиком.

- Слышишь, ведь это про меня говорят,- шепнул Николай Иванович жене, когда они уселись за свой стол.

- Вздор. Просто на меня любуются,- гордо отвечала Глафира Семеновна.- Сегодня весь Плаж смотрел, как я купалась. Толпа была еще больше вчерашней. И мой желтый костюм куда эффектнее краснаго. Тот только в глаза бросался, но был широк, а этот в обтяжку и обрисовывал формы.

Она налила себе в стакан немного краснаго вина, мокала туда кусочки булки и ела их в ожидании завтрака, самодовольно посматривая по сторонам.

- Уверяю тебя, душечка, что, главным образом, на меня смотрят,- стоял на своем муж.

- Да нельзя на тебя не смотреть, если у тебя физиономия разбита, но любуются-то мной, а не тобой. Я героиня дня.

- Однако, я сейчас слышал, как вон те французы разговаривали о полене, упоминали слово "буа". Вот и сейчас. Ну, взгляни на них.

- Оставь пожалуйста. Пусти, я сяду лицом к ним... А то в профиль я не так интересна.

И Глафира Семеновна пересела за столом.

Подали соленую закуску и редис. Супруги принялись кушать.

XLII.

За вторым блюдом Глафира Семеновна заметила, что против них за столиком сидит средних лет брюнет с маленькой эспаньолкой, величиной в полтинник, и с усами щеткой, пристально смотрит то на нее, то на Николая Ивановича и держит в руке записную книжку. Она тотчас-же посмотрелась в зеркало, поправила за ухо выбившуюся на висок прядь волос и, сложив губы сердечком, стала класть в рот кушанье по самому маленькому кусочку. Она знала, что у ней рот несколько велик и что когда она открывает его широко, то это бывает некрасиво.