- Читай,- отвечала жена, влезая на высокую французскую кровать.- Воображаю, что ты наврал!

- Душечка, нельзя без этого. Надо, чтобы он ошалел от зависти.

И Николай Иванович стал читать:

"Любезный Петр Семеныч. Пишу тебе второе письмо с берегов Атлантическаго океана, в котором я и жена ежедневно купаемся. Волны ходят величиной с петербургский пяти-этажный дом, но мы не боимся, ибо уже привыкли. Сегодня я плавал на глубине восьмисот футов и все удивлялись. Никто не доходил до такой смелости. Сначала думали, что я утонул и на каланче для погибающих кораблей (по здешнему называется семафор) выкинули сигналы, но громадной волной выкинуло меня на берег и я, встав на ноги, раскланялся перед стоявшей на берегу публикой. Надо тебе сказать, что здесь купаются в купальных костюмах. Костюм: панталоны до колен и рубашка без рукавов. С непривычки неприятно, когда мокрая одежда к телу прилипает, но потом привыкаешь. Зато, впрочем, мужчины и женщины купаются вместе. Когда я вышел из воды, я весь был облеплен морскими раками, крабами по здешнему. Они прицепились к рубашке и панталонам клешнями и висели, извиваясь в воздухе. Глафира Семеновна ахнула и чуть не упала в обморок, но я был ни в одном глазе... Все захлопали в ладоши. Ко мне бросается проживающий здесь принц Карл Францбург фон-Донерберг (фамилия его еще длиннее, но я ее не выписываю) и крепко пожимает мне руку, поздравляя со спасением. При этом купанье случилась и неприятность. Когда я был на глубине восьмисот футов, волною выкинуло тюленя, который ударился о мою голову и разбил мне глаз и нос, отчего эти части тела теперь распухли, а под глазом синяк. Но я об этом не горюю. Через это я теперь герой Биаррица и обо мне говорят, как о смельчаке-русском. Все проживающия здесь знаменитости стараются со мной познакомиться, говорят комплименты жене и она даже прогуливалась сегодня под руку с принцем. Вообще, мы здесь вращаемся в высшем обществе и находимся в кругу посланников и генералов. Сегодня, после купанья, завтракали с турецким, итальянским и американским посланниками, ели тех самых крабов, которые прицепились ко мне на рубашку, при чем знаменитый певец Марковини пел нам арии из разных опер. Будь здоров. Твой Н. Иванов".

- Ну, можно-ли так врать!- воскликнула Глафира Семеновна, всплеснув руками.

- Все путешественники, друг мой, врут. Брось,- отвечал Николай Иванович.- Получив письмо, Петр Семеныч прочтет его всем нашим знакомым и тогда - знай наших! С дамами-то, с дамами нашими знакомыми что произойдет, когда оне узнают, что ты здесь прогуливаешься с принцем под руку!- торжествовал он и стал укладывать письмо в конверт.

- Ведь надо-же придумать такую штуку: когда он купался, тюлень ударил его собой в голову!- не унималась жена и юркнула под одеяло.

- Да разве не может волна выкинуть зверя, на котораго я натолкнулся? Самая простая вещь. Ты думаешь, что здесь в океане нет тюленей? И покрупнее тюленя морские звери есть. Только переписывать письмо-то не хочется, а то напрасно я не написал, что это был не тюлень, а маленький кит, китенок, который и хлестнул меня своими усами по носу и по глазу. Ведь что такое китовый ус, ты знаешь. Все дамы должны знать, что такое китовый ус, потому что он у них в платья вставляется.

- Да знаю, знаю...- послышалось с кровати.- А только так врать!

- Китовым-то усом хлестнешь, так знаешь, какой волдырь вздуется! Ну, да китовый ус останется у нас в запасе.

Николай Иванович написал конверт и тоже стал раздеваться, чтобы ложиться спать.

XLI.

Второй купальный дебют жены уже не волновал так Николая Ивановича, как первый, хотя она проделывала все то-же, что и в первый дебют, и даже мало того, выйдя из воды и видя, что стоявший шагах в десяти от нея немецкий принц направляет на нее фотографический аппарат, нарочно встала в позу. И это не возмутило его.