Сознавала или нетъ Ольга Сергеевна Нордекова, что это была она тотъ человекъ, который кинулъ камень въ воду, поведшiй отъ себя все расширяющiеся круги? Она не утерпела, чтобы не разсказать о таинственномъ острове, где работали для спасенiя Россiи Русскiе, и въ ихъ числе ея мужъ и сынъ. Сделала она это въ ихъ церкви после спевки, въ маленькомъ и совершенно интимномъ кружке знакомыхъ, где, конечно, никакихъ большевиковъ не могло и быть. Ей просто хотелось похвастать, что она знаетъ кое-что крупное и интересное, чего другiе не знаютъ. Она намекнула про островъ вулканическаго происхожденiя, о существованiи котораго никому не известно и откуда летаютъ сюда въ Парижъ таинственные аэропланы, откуда посылаютъ радiо и где работаютъ те, кто всего себя отдалъ Россiи. Она говорила, что если у кого есть аппаратъ радiо, который можно поставить на короткую волну, то можно, «знаете, такое слышать, что мураши по коже побегутъ» …

Она сказала это просто такъ, въ порядке болтовни, ибо надо что-нибудь говорить, когда паступаетъ промежутокъ между работой. Кроме того, мужъ и сынъ участники кинематографической съемки — это одно, мужъ и сынъ участники какого-то таинственнаго дела для Россiи(,) «спасители» Россiи — совсемъ другое … Этимъ прiятно было похвастаться. Она сказала это въ порядке той житейской пошлости, которая требуетъ въ известный моментъ и въ известномъ положенiи сплетенъ. Сказала, даже хорошенько не понимая о чемъ она говоритъ. Если бы ее спросили, что такое короткая волна, она не сумела бы объяснить. Такъ не могла она ответить и на вопросъ, какъ же могутъ летать люди, когда везде стоитъ охрана и никто незамеченный не мо жетъ перелететь границы государства?

Вскоре после исчезновенiя Леночки она съездила на колонiальную выставку, где на большомъ глобусе по даннымъ Мишелемъ Строговымъ координатамъ отыскала место, где долженъ былъ быть ихъ таинственный островъ.

Но, когда событiя стали затрагивать ихъ заграничную жизнь, когда газеты стали съ возмущенiемъ писать о какихъ-то шалопаяхъ, пустившихъ смехотворный газъ въ кинематографе на Елисейскихъ поляхъ, когда еще съ большимъ возмущенiемъ и угрозами принять меры противъ эмигрантовъ писали о скандале на pay-те у графини Разогнатьевой, где после закуски съ советской икрой творилось что-то совсемъ неприличное, и госпожа Воробейчикъ изъ-за этого отказала своему жениху мосье Брюнуа, Ольга Сергеевна испугалась не на шутку.

— Мамочка, — сказала она после вечерняго чая, когда она обыкновенно читала газету. — Мамочка, какъ вы думаете, а не можетъ это все отразиться на насъ … на беженцахъ.

— Очень даже просто, — прошипела съ нескрываемымъ злорадствомъ старуха. — Доигрались … Дофигуряли … И чего имъ, дуракамъ, надо? Эвона, Россiи захотели! Да сама-то Россiя ихъ никакъ не хочетъ. И, конечно, никакое правительство этого допустить не можетъ. Францiя въ дружбе съ советами. Она только что подписала, то есть «парафировала», — Неонила Львовна щегольнула словечкомъ, которымъ пестрели газеты и смысла котораго она не понимала — парафировала пактъ о ненападенiи, а разве все это не нападенiе?.. Какъ по твоему красиво это? Какъ ни относиться къ графине Разогнатьевой, она все-таки графиня и делать то, что тамъ было сделано …. Ну где же это слыхано? Это подрывъ Русской торговли.