|
И, конечно, никакое правительство этого допустить не можетъ. Францiя въ дружбе съ советами. Она только что подписала, то есть «парафировала», — Неонила Львовна щегольнула словечкомъ, которымъ пестрели газеты и смысла котораго она не понимала — парафировала пактъ о ненападенiи, а разве все это не нападенiе?.. Какъ по твоему красиво это? Какъ ни относиться къ графине Разогнатьевой, она все-таки графиня и делать то, что тамъ было сделано …. Ну где же это слыхано? Это подрывъ Русской торговли.
— Большевицкой, мамочка. — Э, милая моя, где кончаются интересы большевиковъ и где начинаются интересы Русскiе, кто это определитъ? Сами вожди въ этомъ не разбираются. Если Японiя нападетъ на Советскую республику и отберетъ у нея Владивостокъ, что мы должны делать, стать на сторону Японiи или Россiи?.. Такъ все запутано, такъ все перепутано, что лучше этого и не касаться. — Но, мамочка, это же делается не во Францiи, а на какомъ-то острову и никому даже не известно точно, кому принадлежитъ этотъ островъ. — Ахъ, мать моя, да хотя бы и никому … Сидели бы спокойно и не рипались. Ишь спасатели какiе непрошенные нашлись. Ну, твой полковникъ, пускай, погибаетъ, туда ему и дорога. И Мишель твой дуракъ … Тоже не жалко. Земля отъ этого не оскудеетъ. Ну, а за что мы то съ тобой на старости летъ опять будемъ страдать? — Да мы то тутъ при чемъ? — Мы то … Да мы кто?.. Русскiе? … Эмигранты? … Люди несуществующаго государства, кого изъ милости только терпятъ … А мы вотъ, что задумали! Торговле мешаемъ! … Ты понимаешь это? … Экономическiй кризисъ, везде торговля стала, и вдругъ какiе-то типы эдакое делаютъ … Выселить ихъ въ двадцать четыре минуты и вся недолга. Allez vous en! Нежелательные иностранцы, чай, читала такое выраженiе въ газетахъ. — Куда же насъ могутъ выселить? — А имъ то что о насъ за забота. Кто мы? — Русскiе. — Ну и пожалуйте въ вашу советскую Россiю … Поняла, чай. — Да разве можно это, мамочка! Каждый понимаетъ, что тамъ насъ разстреляютъ. — Ну такъ что изъ этого? Это насъ разстреляютъ, а не ихъ … Ольга Сергеевна пожала плечами. За окномъ шумелъ ноябрьскiй дождь. Въ крошечной комнате тускло горела перегоревшая почерневшая лампочка. Ольга Сергеевна, усталая и измученная за день пошла къ себе укладываться спать. «Ахъ, нелегка и заботна была жизнь … Полковникъ, полковникъ!.. Вамъ все игрушки … А куда, ну куда на самомъ деле податься, если вотъ такъ придутъ и вежливо попросятъ покинуть страну?.. Нежелательные иностранцы! … И правда — нежелательные! … Пактъ о ненападенiи, и полковникъ, нападающiй такимъ необычнымъ образомъ … Куда тогда бежать? Везде одно и то же … Везде: — признанiе, признанiе и признанiе … Раньше была Испанiя. И какимъ благороднымъ казался король Альфонсъ. А теперь … Что такое Испанiя? … Да и испанскаго языка она не знаетъ … Куда? Можетъ быть, въ Бельгiю?.. Тамъ и король и королева и самъ народъ полны такого гостепрiимнаго благородства. Но, какъ она сама такая маленькая, приметъ всю эту массу беженцевъ, если они все хлынутъ туда? Ну, хорошо … Приметъ … A работа? Где найти тамъ работу?.. Безъ работы все равно съ голода погибать. Не написать ли заблаговременно Декановымъ? Они давно въ Брюсселе. Можетъ быть, если загодя то позаботиться, пока никто не догадался что-нибудь и набежитъ, какое-нибудь местечко, чтобы хотя какъ-нибудь да кормиться … А если?» — Мамочка, вы спите? — А ну! Заснешь съ тобой!.. Такая забота на душе!.. — Мамочка, а что, если намъ съ вами принять французское подданство …. |
