Защитники острова притаились въ своихъ земляныхъ норахъ. Сквозь стекла перископовъ наблюдали они изъ подъ земли за темъ, что делается на море. Они видели разрушенiе острова. Во мгновенiе ока огневымъ вихремъ смело палатки ихъ лагеря. Разметало сарай съ консервными ящиками и темъ лишило ихъ продоволь-ствiя. Объ этомъ, впрочемъ въ ту минуту какъ то никто не подумалъ. Громадными осколками разбило кухню Нифонта Ивановича. Все жилое, все, съ чемъ сжились за эти полгода офицеры уничтожалось и островъ обращался въ груду развалинъ. Луга были покрыты темными воронками и надъ всемъ островомъ носилси запахъ удушливой гари.

Когда въ полдень огонь утихъ ошеломленные, оглушечные, потерявшiе способность соображать, люди стали выходить изъ убежишъ и осматриваться. Отвесные лучи солнца казались нестерпимыми. Тутъ, тамъ на лугахъ, на скатахъ горы дымились воронки. Люди отряда капитана Немо снимали противогазы, протирали глаза, вдыхали знойный воздухъ, расправляли затекшiе члены и, казалось, и сами не понимали, какъ могли они выйти живыми изъ этого ада, какъ спасла ихъ судьба. Нифонтъ Ивановичъ хлопоталъ изготовить чайку, и послалъ Фирса посмотреть цела ли мачта. Князь Ардаганскiй совершенно потрясенный, ничего еще не соображающiй пошелъ за Фирсомъ. Ему, проведшему эти часы рядомъ съ Фирсомъ казалось, что съ нимъ ему будетъ не такъ одиноко. Онъ хотелъ заглянуть и къ капитану Немо, отъ котораго все время боя они по громкоговорителю слышали слова ободренiя.

Они побежали вверхъ по тропинке.

— Целъ! … целъ, — въ какомъ то животномъ во(…)скому рукою на вершину мачты, где то разворачивался, то опадалъ ихъ, ставшiй имъ необычайно дорогимъ Русскiй флагъ.

— Пойдемъ назадъ, — сказалъ Ардаганскiй, — чего еще … Вдругъ они начнутъ … Ему страшна была теперь самая тишина острова, хотелось къ людямъ, хотелось въ тесное душное убежище. Просторъ океана, где были видны суда противника, казался ему ужаснымъ. Но Фирсу хотелось убедиться, что и самое основанiе мачты никакъ не повреждено. Фирсъ бежалъ безоружный. Тяжелый «наганъ» болтался въ кобуре на боку у Ардаганскаго и казался ему лишнимъ и ненужнымъ. Онъ стеснялъ его.

— Одинъ секундъ, Михако … Гляньте-ка, что это тамъ такое? … Ахъ ты Господи, вотъ еще гадъ!

Впереди ихъ и по тому же направленiю къ мачте, тщательно скрываясь въ кустахъ алоэ и кактусахъ кралась какая то белая фигура. Фирсъ схватилъ князя Ардаганского за руку и повлекъ его за собою.

— Ишь ты какое замыслилъ … Ну погоди-жъ ты! … Вотъ негодяй! … Стерьва паршивая… — бормоталъ Фирсъ.

Онъ тащилъ за собою въ гору совсемъ изнемогавшаго отъ зноя князя. Изъ подъ ихъ пробковыхъ шлемовъ потъ лилъ струями и, заливая глаза, мешалъ видеть. Человекъ въ беломъ былъ уже у основанiя мачты. Онъ резкимъ движенiемъ выхватилъ изъ за пазухи красное полотнище и сталъ махать имъ. Потомъ полезъ

на мачту.

Какъ въ какомъ то кошмарномъ сне князь узналъ въ этомъ человеке въ беломъ Мишеля Строгова.

— Гляньте, что они делаютъ … Предатели! … Гадъ паршивый … Слезай, чортовъ сынъ … Слезай тебе говорятъ, — кричалъ, задыхаясь въ изступленiи Фирсъ.

Мишель Строговъ, казалось, не слыхалъ его. Онъ видимо былъ пораженъ, что флагъ такъ прочно прибитъ къ мачте. Держась коленями за мачту, сунувъ снова за пазуху красное полотнище, онъ досталъ изъ за сапога кривой ножъ и сталъ отрезать флагъ отъ мачты.

— Михако, стреляйте въ него … Видите какое дело замышляютъ. Такимъ гадамъ глотку своими руками рвать надоть.

Князь Ардаганскiй какъ то нерешительно вынулъ изъ кобуры револьверъ, приподнялъ было его, увидалъ на мушке Мишеля Строгова, вспомнилъ все и точно сталъ ему револьверъ не подъ силу тяжелымъ — онь уронилъ его на землю.