Иных символов он
теперь не носил и не раскрашивал лицо, так как в Д'Алви этот обычай
считался варварским и совершенно неподходящим для члена королевской
фамилии. Зато темнокожие жители побережья любили наряжаться и вешать
драгоценные побрякушки всюду, где удавалось их прицепить к ушам,
волосам, одежде либо натянуть на пальцы, запястья и щиколотки. Это
казалось Иеро смешным, но все же на королевских приемах он облачался
в расшитый золотом наряд и надевал пару-другую перстней. Главным
достоинством этой одежды являлась ее необъятная ширина, позволявшая
прятать у пояса меч и кинжал.
Поднявшись на площадку, священник кивнул замершим в ожидании
воинам и огляделся. К северу от него под лучами весеннего солнца
сверкали воды залива Нотр-Дам, голубые и чистые, сливавшиеся вдали
с безоблачным бирюзовым небом; на юге, западе и востоке высился лес,
обнимая просторную бухту темно-зеленой подковой. Сколько видел глаз,
ни один дымок не поднимался над кронами елей и сосен, ни одна дорога
не рассекала лесной океан. Край тут был безлюдный, покинутый людьми
тысячи лет назад, ибо охотничьих угодий и мест для огородов и пастбищ
хватало на материке, а рыбачить в прибрежных водах стало занятием
опасным - океан кишел гигантскими хищными рыбами, от коих не спасали
ни гарпун, ни лодка, ни пирога. И сейчас, как заметил Иеро, три или
четыре акульих плавника резали поверхность бухты, словно напоминая
пришельцам, что эта частица мира людям не принадлежит.
Надолго ли? - подумал он. Внизу уже вырос поселок, полсотни
хижин, собранных на атвианский манер из вкопанных вертикально бревен,
за ними пластались длинные низкие корпуса мастерских и складов, у
берега тянулся причал, сложенный из массивных валунов, и на нем,
на прочном деревянном настиле, высилась мачта для флага и блистали
начищенной бронзой четыре орудия. Когда-нибудь здесь будут город,
крепость и гавань, откуда корабли отправятся в Европу и дальше,
в сказочные страны, Африку, Индию, Аравию, дабы проверить, жив ли
там человеческий род и не нуждается ли в подмоге... В крепкой руке,
которую протянут им Аббатства, в знаниях, просвещении и защите от
Нечистого...
Но до этого было еще далеко, и священник, вздохнув, шагнул
в овальный люк гондолы.
Она представляла собой обширное вытянутое помещение
с плоским полом и закругленными стенами, похожее на корабельный
трюм, тридцати шагов в длину и десяти в ширину; в задней ее части
был уложен груз, мешки, ящики, корзины и бурдюки с пищей, водой
и снаряжением, а в середине, на откидных койках у бортов, под с
небольшими круглыми окнами, расположились седобородый эливенер и
два северянина-морехода. Горм грудой коричневого меха свернулся у
ног брата Альдо и будто бы окаменел; лишь громкое сопение доказывало,
что он еще жив и изо всех сил старается бороться с паникой.
Впереди гондолу перегораживала стена со странной дверью,
которая не распахивалась и не откатывалась вбок, как дверца люка,
а складывалась гармошкой, чьи полосы как бы слипались друг с другом;
сейчас она была сложена, и за ней виднелась пилотская кабина с шестью
удобными креслами и пультом, мерцавшим скудной россыпью огней. Среди
желтых, зеленых и алых лампочек мертвым антрацитовым блеском отсвечивали
прямоугольные и круглые экраны, чье назначение являлось большей частью
неясным; но самый большой из них, справа от кресла пилота, светился
как огромный голубой глаз, расчерченный сеткой темных линий.
Мастер Гимп восседал у штурвала, короткого поперечного стержня
с изогнутыми рукоятями на концах, похожего на рога кау, быков, которых
разводили в Д'Алви. |