что он построен почти без металла, а значит, его не могли обнаружить

загадочные древние приборы, существовавшие до Смерти и называвшиеся

по-разному - станции наблюдения, локаторы, радары. Они говорили,

что дирижабль может скрыться за облаками, подняться на десятимильную

высоту или скользить над морем на высоте человеческого роста; что

он способен плыть в воздушных течениях не включая моторов, и что его

оболочка странным образом почти не отражает света. Еще они говорили,

что этот эфирный корабль надежен и прост в управлении, так как на нем

стоит компьютер, соединенный со зрительной трубой, и судно, видимо,

ориентируется по компасу и звездам; если задать маршрут, компьютер

сам выберет направление, отыщет воздушный поток, а в нужные моменты

включит и выключит двигатели. Словом, на этом корабле можно было

облететь весь мир, и Иеро не сомневался, что его предназначили для

шпионажа и тайной разведки. Может быть, для чего-то еще, но только

не для воздушных сражений - никакого оружия на борту не имелось.

Зато, кроме компьютера, были десятки непонятных приборов с круглыми

и квадратными экранами, шкалами, лампочками, кнопками и рычажками,

которые приводили капитана Гимпа в состояние полного изумления. Во

время тренировочных полетов что-то светилось и работало, а что-то -

нет, но специалисты-радиотехники из Саска и Монрея не демонтировали

ни единого устройства, хоть руки у них чесались как после пучка

крапивы. Однако никто не мог сказать, какой из этих приборов необходим

в полете, а без какого можно обойтись, и потому ученые не вскрыли ни

единого пульта и не коснулись ни одного проводка.

       Вскинув голову и запустив пальцы в шерсть прижавшегося

к его коленям Горма, Иеро в десятый, должно быть, раз взирал на

это чудо. От медведя исходило ощущение тревоги и неуверенности, и

священник постарался передать ему то восхитительное чувство, которое

охватывало его в воздухе. Он летал уже четырежды, с Гимпом, братом

Альдо и парой техников-наставников, и самая долгая их экспедиция,

облет вокруг Ньюфола, заняла половину суток. Во время нее мастер

Гимп сам поднял и приземлил корабль и управлял им в воздухе; по его

утверждению, это было куда проще, чем идти против ветра на хлипком

паруснике, если только не пугаться чертовых мигающих огоньков и

колдовских стекляшек в пилотской кабине. Впрочем, там нашлось для

него кое-что знакомое, самый главный и привычный инструмент -

штурвал; и Гимп управлялся с ним с той же сноровкой, что на

"Красотке джунглей", новом своем корабле.

       Сейчас достойный капитан сопел за спинами стоявших рядом

Иеро и его преподобия гонфалоньера, то почесывая мощную волосатую

грудь, то дергая свисавшую с затылка косичку, то озирая свою команду

придирчивым взором. Она была немногочисленной и состояла из двух

белокожих рыжеволосых парней с глазами, подобными голубоватому льду

северных озер. Эту парочку, Рагнара и Сигурда, Иеро помнил еще по

"Морской деве", ибо их внешность была непривычной как для метсов, так

и для жителей Южных Королевств; брат Альдо считал, что они пришли с

далекого севера, с огромного острова, который в эпоху до Смерти

назывался Гренландией. Впрочем, старый эливенер мог ошибаться.

       Убедившись, что оба моряка в полном порядке, то есть

трезвы, как стеклышко, Гимп оглядел пассажиров - брата Альдо и

Горма - а затем пробормотал в затылок его преподобию:

       - Чего я не понимаю, святой отец, так это имени нашей

лоханки. Вы говорили, что эти знаки у нее на брюхе читаются как

"вошинтан", а это, клянусь килем и клотиком, вовсе неподходящее

название для корабля! А ведь известно, как назовешь, то и получишь!

Что такое "вошинтан"? Да ничего! А вот "Небесный архангел" или хотя

бы "Плевок Господень" звучало б гораздо лучше.