Айкман смерил его презрительным взглядом.

– Скажите мне, Стражник, так здорово разбирающийся в законах, вам когда‑нибудь приходилось читать «Патрийский билль о правах и морали»? Именно читать, а не слышать о нём?

– Да, – жестко ответил Куцко.

– Вы не помните, о чем говорит статья девятая? Право против самообвинения? Хорошо. А теперь припомните, пожалуйста, как подобное право может осуществляться при наличии Смотрителя?

Лоб Куцко покрылся морщинами.

– Этим правом руководствуется система судебных органов и судопроизводство…

– А вот и нет! – воскликнул Айкман. – Это самое главное, основное право человека – право на тайну мыслей. – Он вперил в меня горящий взгляд. – У вас нет права на то, чем вы занимаетесь, Смотритель. А если точно следовать букве законов Патри, у вас нет и права появления в обществе. – Он поднял свой валик, нацелив его на меня, словно игломет. – И коль я уж не наделен такой властью, чтобы навеки упрятать вас за решетку, то сделаю все от меня зависящее, чтобы оградить от вас жителей Солитэра.

Выпалив это мне в лицо, он обошел стоящего неподвижно Куцко и направился к выходу.

– А что же насчет Каландры? – спросил я. – Разве она не имеет права на жизнь, если невиновна?

– Мертвецы не имеют прав, – отпарировал он, – а зомби – это уже мертвецы.

Я непроизвольно сжал зубы, ощутив ужас, рвущийся наружу. Когда жизнь Каландры висела на волоске, я не мог позволить себе сидеть взаперти на этом «Вожаке», вдали от людей, которые могли бы мне помочь. Но существовал лишь один способ остановить его, и это только подлило бы масла в огонь его ненависти к Смотрителям.

Будь что будет.

– Мистер Айкман, – обратился я к нему, когда он уже открыл дверь, – если вы всё же отправите этот документ куда собираетесь, я расскажу мистеру Келси‑Рамосу о том, что вы делали сегодня вечером.

Он застыл на пороге, заговорив не сразу.

– И что же это может быть? – не оборачиваясь, спросил он.

– Это вы, а не «Эйч‑ти‑ай» позвонили в особняк губернатора и проинформировали их о том, что мы придем с Каландрой.

Он всё ещё стоял спиной ко мне, но не было нужды вглядываться в его лицо. Задеревеневшие мышцы спины и затылка служили достаточным доказательством, что моя догадка оказалась верной.

– Вы сказали, что Каландра тоже прибудет, – продолжал я. – Как и то, что она – Смотрительница, приговоренная к смертной казни.

– Она и есть преступница, приговоренная к смертной казни, – злобно бросил он через плечо. – У нее нет законных прав покидать пределы своей камеры, не говоря уж о том, чтобы уходить с корабля.

– Сомневаюсь, чтобы мистер Келси‑Рамос был того же мнения, – предупредил я. – Он расценит это как вмешательство в ход его миссии по сбору информации о положении здесь… и в этом случае может объявить ваше присутствие на борту «Вожака» нежелательным до конца нашего визита.

И снова его напряженные, как камень, мышцы указали мне на то, что я – у цели. Боковым зрением я видел, как напряженно следит за происходящим Куцко, не замечая реакции Айкмана.

– А ведь вы на это не пойдете, не можете пойти, – продолжил я атаку. – Ведь «Эйч‑ти‑ай» желает, чтобы кто‑нибудь из их людей находился на борту и следил за всем, что делает мистер Келси‑Рамос, и этот единственный человек – вы.

– Доктор Де Монт имеет возможность остаться здесь, – возразил он, разыгрывая равнодушное пренебрежение. – Вы не имеете права пользоваться «Пультом Мертвеца» без юридического представителя от Патри.