– Я могу получить их? – спросила она.

Рэндон без слов достал из ящика стола оба идентификатора, изъятые предыдущим вечером у двух неудачливых лазутчиков.

Рыбакова тоже без слов, лишь окинув скептическим взглядом, спрятала их во внутреннем кармане плаща.

– Видимо, у вас имеется какое‑то объяснение всему происшедшему вчера, – предположил Рэндон.

– Конечно, как у вас есть какая‑то вполне конкретная причина его услышать?

Рэндон, мельком взглянув на меня, снова обратился к Рыбаковой.

– Вероятно, вам станет легче, если я заявлю, что не собираюсь предавать огласке этот инцидент?

Это для нее было, действительно, облегчением, как я смог почувствовать. Рыбакова очень волновалась, поскольку понимала, что он не шутит.

– Дело в том, что здесь свою роль сыграла политика, как это вообще бывает в большинстве случаев, – помедлив, ответила она. – Я кое‑кому задолжала, и вот меня попросили оказать услугу.

– А какого рода эта услуга?

– Это вас не касается, – равнодушным тоном отрезала она.

Рэндон снова посмотрел на меня. Я лишь пожал плечами в ответ. Все, что я мог определить, касалось лично её и не имело к нему отношения.

– Можно ли узнать, кто же, в таком случае, воспользовался ею?

– Мне не хотелось бы об этом говорить.

– Вероятно, кто‑нибудь из «Эйч‑ти‑ай»? Несомненно, оттуда, – продолжал спрашивать Рэндон, словно не слыша её. – Чан Ли? Или Блейк? А может быть, Караш? Или кто‑нибудь из среднеуровневиков, из тех, кто обычно выполняет для них самую грязную работу?

– Я не желаю об этом говорить, – упрямо повторила Рыбакова.

– Блейк, – пробормотал я.

Теперь на меня смотрели уже оба: Рэндон – с благодарностью, Рыбакова – злобно, и в то же время – покорно.

– Вы уверены? – переспросил Рэндон.

– Именно на это имя была реакция, – сказал я.

– Ах, вот оно что. Конечно, это явно должна быть личность заметная, как я понимаю.

Рыбаковой все лее удалось взять себя в руки.

– И что же теперь?

Рэндон удивленно поиграл бровями.

– Как понимать – «что же теперь»? Губернатор, я не собираюсь подключать прессу и вообще делать этот эпизод достоянием гласности. В той мере, в какой это касается меня, я считаю происшествие внутренним делом, домашним конфликтом между «Группой Карильон» и одной из подчиненных ей структур. Этим мы займемся вплотную, когда вернемся в Портславу.

– Понимаю, – она, казалось, тщательно взвешивала слова. – В таком случае, могу я узнать у вас еще об одном: имели ли вы возможность ознакомиться с записями «Эйч‑ти‑ай», которые они так страстно желают получить обратно?

Эти слова подействовали, как выключатель – внезапно стабильное напряжение, установившееся в самом начале этого поединка, на порядок возросло. Речь явно зашла о каком‑то общем для них обоих секрете, заключил я, изучив эмоции ее и Рэндона. Эту тайну ни он, ни она не собирались обсуждать в присутствии третьих лиц.

– Вместе с моим финансовым экспертом мы просмотрели их вчера вечером, – ответил Рэндон после краткой паузы.

Лицо Рыбаковой напряглось еще больше. Значит, это была их общая тайна.

– И что же вы собираетесь с ними делать? – негромко спросила она.

– А это решит мой отец и остальные члены «Группы Карильон», – ответил он, и в его голосе послышались нотки осуждения. – И, вероятно, ещё и Верховный суд.

Лицо Рыбаковой потемнело от гнева… Но он напоминал гнев человека, стоящего на льду и осознающего, что он вот‑вот может провалиться под ним.