Загадки с малых лет были для меня источником высокаго и глубокаго наслажденья. Изучению этих задач я предавался с непомерным жаром; собиранием их я занимался с чрезвычайным рвением. В то время в некоторых периодических изданиях существовал обычай задавать загадку в одном нумере, а ответ на нее помещать в следующем. Между вопросом и ответом проходил промежуток семи дней и ночей. О, если бы вы знали, что со мной делалось в этот промежуток времени! Все часы недели, свободные от классных занятий, я посвящал отыскиванью разгадки (не мудрено после этого, что я был так худощав) и иногда -- я вспоминаю об этом с гордостью -- мне удавалось доходить своим умом до разгадки прежде, чем нумер, содержавший ее, доходил до меня оффициальным путем. Во времена моего бойкаго и худощаваго мальчишества был в моде еще один род шарад, казавшийся мне гораздо головоломнее обыкновенных загадок, выраженных словами. То были, если можно так выразиться, символическия шарады, если не ошибаюсь, их настоящее имя -- ребусы. Состояли оне из маленьких плохих рисунков, гравированных на дереве и изображавших самые невозможные предметы, перетасованные между собою в самом нелепом безпорядке: для вящшей путаницы были вклеены там и сям буквы азбуки и даже подчас целые отрывки слов. Так вам случалось видеть перед собою купидона, чинящаго перо, рядом с ним вертел, далее букву а, далее пюпитр для нот, наконец флейту. Все это доставлялось вам в субботу с обявлением, что в следующую субботу появится обяснение этих поименованных знаков. В назначенное время приходило обяснение, но с ним вместе и новыя, еще худшия трудности: какая нибудь клетка для птицы, что-то похожее (или, вернее, вовсе не похожее) на заходящее солнце, слово snip, колыбель и какое-то четвероногое, которое и сам Бюффон не знал бы, к какому классу отнести. На эти загадки я был туп, и во всю мою жизнь мне удалось решить только одну, как мы увидим ниже. Не везли мне также шарады в стихах с несколько натянутыми риѳмами, в роде следующей: "Мое первое боа -- констриктор, мое второе -- римский ликтор". Эти премудрости были мне не под силу.

   Помню я, раз как-то случайно в одном издании попался мне ребус, отличавшийся более искусным исполнением, чем те, которые я видал до сих пор. Ребус этот сильно заинтересовал меня. На первом месте стояла буква А: затем следовало изображение видимо очень добродетельнаго господина в длинном платье, с сумкою, с посохом и с раковиною на шляпе; далее был представлен дряхлый старик с длинными седыми волосами и бородою; затем красовалась цитра 2, а за нею следовал какой-то господин на костылях, который стоял перед решетчатыми воротами. Ребус этот не давал мне ни днем, мы ночью покоя. Случилось мне его видеть в публичной библиотеке одного приморскаго города, в который я попал во время вакаций, и прежде чем вышел следующий нумер, я уже должен был вернуться в школу. Издание, в котором появился этот замечательный ребус, было из дорогих и совершенно недоступно моему кошельку, так что у меня не было никакой возможности добраться до разгадки. Но я решился одолеть трудность во что бы то ни стало и, боясь перезабыть символическия изображения, записал их по порядку. Пока я был занят перепискою, голова моя внезапно озарилась лучезарною мыслью. "А pilgrim-age to Cripple-Gate {Буква А есть в то же время и неопределенный член. Pilgrim значит пилигрим, age -- старость, two -- два, cripple -- калека, gate -- ворота. Можно эти слова выговорить и так: А pilgrimage to Cripple-Gate, т. e. путешествие в Крипль-Гет. Пp. перев.} -- ужь не это ли разгадка?" подумал я. Как знать, победил ли я, или был побежден? Нетерпение мое дошло наконец до таких пределов, что я решился написать редактору периодическаго издания, в котором появился смутивший меня ребус, письмо, в котором умолял его сжалиться надо мною и вывести меня из неизвестности.