|
- Как она еще молода! - сказал он Анни, которая с трудом сдерживала ярость. Моблан подписал счет золотым карандашиком и швырнул несколько стофранковых кредиток обступившим его лакеям. - Я навещу вас на этих днях, деточка, будьте благоразумны, - обронил он, поднимаясь. И удалился с величественной улыбкой на дряблом лице. Подобострастные официанты провожали его до самых дверей, со всех сторон слышалось: "Доброй ночи, господин Люлю, доброй ночи, господин Люсьен, доброй ночи, господин Моблан". - Ты думаешь, он и вправду обиделся? - спросила Сильвена Дюаль у подруги. - Вовсе нет, - ответила Анни. - Но ты, скажу прямо, набитая дура. Надо было сразу же согласиться. - Откуда мне знать? Я думала, что полагается из вежливости отказаться, что он будет настаивать. А потом жемчужины-то какие! Ты заметила, какие огромные? Я просто растерялась, понять не могла, как это ему взбрело в голову. На глазах у нее выступили слезы. - Ну, плакать из-за этого не стоит, - сказала Анни. - Я ведь тебе говорила, он очень богат. Признаться, я и сама не ожидала, что ему вздумается при первом же знакомстве дарить тебе жемчуга. Значит, ты ему понравилась. Досадно только, если он решит, что ты из разряда недорогих любовниц. Смотри же, вперед маху не давай! Скрипач подал знак Анни. - Ах, мне снова надо петь! - с досадой сказала она. - А ты ступай домой. И веди себя осторожно! Никого не принимай по утрам. Старики мало спят и встают спозаранку. Она проводила подружку, продолжая напутствовать ее: - Понимаешь, как дело доходит до денег, он настоящий садист: любит, когда их просят у него, унижаются и чтобы человек при этом испытывал мучительную неловкость... Если ты разбогатеешь, а я окончательно впаду в нищету, смотри не забудь обо мне. Внезапно, уже в дверях, Анни судорожно стиснула плечи Сильвены, и та почувствовала на своем лице ее горячее и пряное дыхание... - Знаешь, опротивели мне мужчины, - проговорила Анни низким и хриплым голосом. И она с такой силой прижалась своим накрашенным ртом к губам рыжеволосой девушки, что та пошатнулась. Словно сквозь туман, до Сильвены донесся из глубины зала певучий голос: - Венгерский вальс, специально для вас! Через окно в комнату неожиданно заглянул луч восходящего солнца. - Джон-Ноэль! Мэри-Анж! Can't you keep quiet! [Неужели вы не можете лежать спокойно! (англ.)] - воскликнула мисс Мэйбл. Она металась между двумя кроватями, поправляла подушки, стараясь вновь укрыть детей и непрерывно повторяла: - Aren't you ashamed of yourselves... on a day like this, too [Хоть постыдились бы... в такой день, как сегодня... (англ.)]. Но Мари-Анж и Жан-Ноэль минуту назад обнаружили, что, когда шевелишь пальцами ног, на стене появляются забавные тени. |
