меня, а в лагере  дружба  и  любовь  ценятся  куда  выше,  чем  в  обычных

условиях. Но о Робере-то уж не скажешь, что у него есть  женские  черты  в

психике! Он воплощение мужественности и внешне и по характеру. А я...

   К сожалению,  я  не  наделен  другими  чертами,  тоже  причисленными  к

женским: у меня  нет  той  чуткой  внимательности,  которая  действительно

присуща  большинству  женщин.  Или,  вернее,  она  есть,  но   не   всегда

включается. Иногда я вообще ничего, не замечаю  вокруг  себя  -  и  не  по

недостатку интереса, вовсе  нет!  Констанс  всегда  уверяла,  что  это  от

занятости, от увлеченности работой, и я принимал это объяснение - лестно и

удобно. А на самом деле - кто знает?

   Во всяком случае, в истории с Натали эта моя ненаблюдательность едва не

привела к трагедии. Едва не привела? Или трагедия все же произошла? Я  так

и но знаю, как об этом судить. Констанс и Робер - каждый  со  своей  точки

зрения - считают, что  я  не  имел  права  так  поступать.  Возможно,  они

правы... Если б я мог с ними посоветоваться... Но Констанс  тогда  была  в

Лионе у родственников. Робер улетел в Америку на конгресс нейрофизиологов.

И тут появился этот проклятый Жиль.

   Сначала я услышал, как Натали говорит с кем-то по телефону,  и  впервые

понял, что моя дочь - взрослая. И что она влюблена. Этот тихий,  с  нежным

придыханием, смешок: "Ах, Жиль..."  Я  молча  отошел  от  двери  кабинета.

Потом, за чаем, спросил:  "С  кем  это  ты  говорила?"  Натали  ничуть  не

смутилась, только перестала улыбаться: "С одним знакомым".  Я  не  решился

больше  спрашивать,  но,  конечно,   встревожился.   Натали   своенравная,

скрытная, самолюбивая. Впервые я пожалел о  том,  что  побоялся  проводить

опыты с детьми. Психика Натали была для меня подлинным "черным ящиком".  Я

рассеянно глотал чай и, делая вид, что читаю газету,  исподтишка  наблюдал

за Натали. Да, она  взрослая  и,  пожалуй,  красивая  девушка.  Во  всяком

случае,  "стильная",  как  говорится.  Сейчас  в  моде  именно   такие   -

длинноногие, с тонкой талией,  с  пышной  шапкой  взлохмаченных  волос,  с

лицом, которое будто состоит лишь из глаз да губ.

   Поймав мой взгляд, Натали выпрямилась как пружинка. Тонкий алый  свитер

обтягивал ее прямые плечи.

   - Ты хочешь знать, кто такой Жиль? - слегка заносчиво спросила  она.  -

Он работает в автомобильной фирме, рекламирует машины.

   Я не очень понимал, что это значит, - нечто вроде коммивояжера, что ли?

Но в ту минуту меня занимало другое: почему Натали это сказала чуть ли  не

через полчаса? Я ведь ничего больше не спрашивал.  Мое  молчание  вряд  ли

могло ее смутить - я  за  завтраком  всегда  читаю  газету,  тем  более  в

воскресенье. Желание пооткровенничать? Я этого за Натали даже в детстве не

замечал. Интуиция? Возможно. Но что, если она ответила на  мой  внутренний

вопрос? Я ведь все время думал об этом Жиле и даже  разглядывал  Натали  с

точки  зрения  постороннего  мужчины  -  какое  она   должна   производить

впечатление?

   Я безразлично пожал плечами и уткнулся в газету.