Неужели она это сказала? Нет, мне  почудилось,  должно  быть.  Констанс

опять стоит вполоборота ко мне и помешивает ложкой в кастрюле. Да, теперь,

когда нет нашей Софи...

   - Ты не должен об этом думать, - быстрее обычного произносит  Констанс.

- Это от тебя не зависело, ты же сам понимаешь.

   Я смотрю на нее, похолодев. Такой совершенной связи у нас  никогда  еще

не было. Что ж, она прямо читает мои мысли? Нет, невозможно. Наверно,  она

увидела рядом свой образ и  образ  Валери,  уловила  мои  сомнения.  Потом

увидела Софи, поняла, что меня терзают угрызения совести.

   Да, Софи - такой, какой я ее видел в последний раз... Она приработала у

нас восемнадцать лет, заменила нам мать. Я был уверен, что она  в  Светлом

Круге... И вдруг я понял - нет! Что она поняла,  что  почувствовала  -  не

знаю. Она стояла у двери и смотрела на меня своими узкими карими глазами в

темных набрякших веках, ее лицо выражало лишь бесконечную  усталость.  Она

медленно развязала передник,  положила  его  на  стул  у  двери,  медленно

покачала головой. Я молча глядел на ее высокую худую фигуру в синем платье

- она так четко вырисовывалась на белом фоне двери. Потом дверь открылась,

снова закрылась... Софи уже не было, и я знал,  что  это  значит:  ее  нет

вообще, и я тут виной, моя эгоистическая любовь. Софи была очень нужна мне

и всем нам, но, значит, я не любил ее по-настоящему... Еле  переступая,  я

побрел по дому; мне казалось, что уже никого нет: почем я знаю, кого люблю

по-настоящему! И сейчас не  знаю.  Вспоминать  о  Софи  -  все  равно  что

поворачивать нож, торчащий в теле; и я знаю, что тут не  только  угрызения

совести, но и тоска и любовь... Почему же я не смог ее удержать?

   - Ты понял, что любишь ее лишь после того, как ее уже не  стало,  -  не

поворачиваясь ко мне, тихо говорит Констанс.

   Нет, это слишком много, даже для нас с ней! А впрочем  -  почему  бы  и

нет, в таких условиях? Ведь телепатические способности обостряются  в  час

смерти или смертельной опасности. Правда, обычно в таких случаях речь  шла

о минутах; сейчас это состояние растянулось на часы и  дни...  Да,  и  вот

лагерь, там тоже...

   И вообще - о чем я  думаю?  Разве  это  обычный  случай  телепатической

связи? Разве это не мы с Констанс,  не  самые  близкие  друг  другу  люди,

связанные этой  странной,  загадочной  связью  уже  долгие  годы...  почти

девятнадцать лет? Разве эта способность не могла как угодно обостриться  и

трансформироваться в таких чудовищных, невероятных условиях? И что я  знаю

о природе той связи, которая сейчас удерживает всех  нас  в  живых?  Робер

все-таки прав - то, что я делал, всегда относилось больше к интуиции,  чем

к логике, больше к вере, чем к познанию. Но разве  это  моя  вина?  Да,  я

слишком мало знал, я шел  на  ощупь,  добивался  случайных  результатов  и

довольствовался ими. Но разве кто-нибудь знает об этом и  вправду  больше?

Больше того, что я постиг путем опыта? Я ведь не ученый - то есть  в  этой

области я  не  был  экспериментатором,  не  вел  продуманных,  планомерных

исследований, вроде тех, какими занимался последние лет десять  "по  долгу

службы", изучая физиологию ретикулярной формации.