— Вам хотелось бы узнать, что именно мне известно? Ну, ладно, я вам это разскажу! Мне известно про вас достаточно для того, чтобы судья разорвал свое завещание в клочки. Заметьте себе, что этим далеко еще не все будет для вас исчерпано. Вы пострадаете значительно сильнее и положение ваше станет еще хуже.

Том был окончательно поражен страхом и недоумением.

— Еще хуже? — повторил он. — Разве это возможно? Разве можно представить себе что-нибудь хуже этого?

Рокси подбоченилась, насмешливо расхохоталась и сказала сердитым тоном, отрицательно покачивая головой:

— Меня нисколько не удивляет, что вам это представляется непонятным и что вы хотите выведать от меня всю подноготную за какой-нибудь паршивый доллар. Неужели вы думаете узнать от меня что-нибудь за такую ничтожную сумму? Не на таковскую, сударь, напали! Мне гораздо выгоднее пойти и разсказать все вашему дядюшке, что я безотлагательно и сделаю. Он с удовольствием заплатит мне сейчас же пять долларов за то, что я ему разскажу, и не пожалеет об этих деньгах.

Она презрительно отвернулась и горделиво направилась к дверям. Том, в паническом ужасе, бросился за нею, схватил ее за юбку и просил обождать еще минутку. Обернувшись к нему, она высокомерно сказала:

— Припомните-ка теперь, что я вам говорила!

— Ты… говорила? Нет, я решительно ничего не помню! Что же говорила ты мне?

— Я говорила, что вам представится вторично случай склонить счастье на свою сторону, лишь когда вы будете просить об этом на коленях.

Том с минуту стоял словно ошеломленный и чуть не задыхался от возбуждения. Затем он проговорил умоляющим голосом:

— Ах, Рокси, надеюсь, ты не потребуешь от своего молодого барина, чтобы он сделал такую ужасную вещь! Ты и сама этого не захочешь!

— Я вам сейчас обясню, может ли быть у меня такое желание и в какой степени оно серьезно. Вы позволяете себе обзывать меня самыми что ни на есть мерзостными словами в то время, как я прихожу сюда к вам, любящая, кроткая и смиренная, высказываю вам свое удовольствие по поводу того, что вы из отрока сделались таким красивым, видным молодым мужчиной… Я вам напоминаю, что выкормила вас собственною грудью, ухаживала за вами, когда вы были больным и слабым ребенком и была для вас единственной настоящей матерью, а затем прошу, чтобы вы дали мне, бедной старухе-негритянке, какой-нибудь несчастный доллар на пропитание. В ответ на это вы обзываете меня бранными словами. Какой же награды от меня заслуживаете вы после этого? Самое большее, что я для вас могу сделать, сударь, это предоставить вам теперь же единственный, обещанный мною благоприятный для вас случай. Можете воспользоваться им или нет по вашему собственному усмотрению. На размышление вам предоставляется ровнехонько полсекунды.

Том опустился на колени и принялся просить прощенья:

— Роксана, вы видите, что я на коленях прошу у вас извинения и делаю это совершенно искренно! Теперь, дорогая моя Рокси, разскажите мне все, что вам удалось узнать?

Наследница двухсотлетних обид и оскорблений, остававшихся все время не отомщенными, глядела на Тома с высоты своего величия и, казалось, пила теперь полною чашей наслаждение удовлетворенной мести. Помолчав с минутку, она сказала:

— Богатый и знатный белый джентльмэн стоит на коленях перед презренной, обнищавшею негритянкой! Мне страсть как хотелось хотя раз в жизни увидеть такую картину! Теперь, архангел Гавриил, можешь раскрыть передо мною врата рая! Я готова умереть сию же минуту… Встаньте!

Том поднялся с колен и смиренно проговорил:

— Теперь, Рокси, не наказывай меня больше. Признаюсь, что я заслужил наказание, но будь так добра и удовлетворись тем, что я на коленях просил у тебя прощения.