Том вошел следом за Роксаной в комнату. Там в одном углу лежала охапка чистой соломы, приготовленной для того, чтобы служить постелью; на стене висела кое-какая дешевенькая, но содержавшаяся в порядке одеженка; жестяной фонарь разбрасывал по полу яркия пятнышки света, кое-где стояли опрокинутые на бок яшички от мыла и свечей, заступавшие место стула. Когда гость и хозяйка оба уселись, Рокси сказала:

— Ну, вок и прекрасно. Я разскажу вам теперь всю подноготную, не требуя с вас денег вперед. Сейчас оне мне не нужны, а что следует, я непременно получу и потом. Как вы, думаете, сударь: что именно я вам сейчас разскажу?

— Почему я могу знать? Голубушка Рокси, не томи меня напрасно! Скажи сразу и напрямик, что удалось тебе узнать про мои кутежи и разныя другия дурачества?

— Нет-с, сударь, дело идет тут не о каких-нибудь кутежах и дурачествах! Все, что вы предполагаете, чистые пустяки сравнительно с тем, что мне известно. Том вытаращил на нее глаза и возразил:

— Не понимаю, Рокси, что ты хочешь этим сказать?

Она встала и, глядя на него с грозным величественным видом карающей Судьбы, обявила:

— Я хочу сказать вам сущую божескую правду. Вы в такой же степени родственник старому барину Дрисколлю, в какой я ему могу приходиться сродни! Вот это-то именно я и хотела вам сказать! — добавила она, причем ея глаза вспыхнули торжествующим пламенем.

— Что… что такое?

— То самое, что я вам сейчас сказала, и при том еще далеко не все! Знайте, что вы негр! Негр и невольник от рождения! Вы и теперь не что иное, как негр и невольник! Стоит мне только открыть рот, чтобы старый барин Дрисколль продал вас куда-нибудь на плантации в низовья Миссисипи, прежде чем вам удастся стать на два дня старше, чем вы теперь.

— Все это наглая ложь, выдуманная тобою, мерзкая, подлая пустомеля!

— Ну, нет, это вовсе не ложь, это сущая правда! Клянусь Богом, что я ни на волос не отступаю от истины. Да, сударь, вы мой сын!

— Ах, ты чертовка!

— А этот бедный парень, котораго вы изволили сегодня избить и выгнать пинками из комнаты, родной сын Перси Дрисколля и следовательно ваш барин…

— Ах, ты скотина негодная!

— Его настоящее имя Томас Дрисколль; вы же прозываетесь «Valet de chambre». Фамилии у вас нет никакой, так как неграм она не полагается!

Разяренный Том вскочил и, схватив громадное полено, занес его над головой неожиданно отыскавшейся матери. Она только разсмеялась над этой выходкой и сказала:

— Кушь, щенок! Садись и сиди смирно! Ужь не воображаешь ли ты, что мог бы и в самом деле меня убить? Ты, друг мой, не из таковских, чтобы у тебя хватило духа убить человека, который смотрит тебе в глаза! Иное дело, если бы ты мог выстрелить мне как-нибудь в спину, исподтишка, сзади. На это разумеется, тебя хватит, если представится благоприятный случай, но я, голубчик не намерена умирать от твоей руки, а потому заранее приняла меры, чтобы отвадить тебя от таких попыток. Все что я тебе разсказала, изложено у меня письменно и отдано на сохранение в надежныя руки. Человек, у котораго находится этот документ, будет знать из сделанной там приписки, кого именно надлежит ему обвинять в моей смерти, если я паче чаяния окажусь убитой. Если ты думаешь, голубчик, что твоя мать на столько же глупа, как и ты сам, то очень ошибаешься, смею тебя в этом уверить! Советую тебе теперь сидеть смирно, вести себя благопристойно и не вставать с места до тех пор, пока я не дам тебе на это дозволения.

Охваченный водоворотом бурных и мучительных душевных волнений, Том испытывал невыносимую нравственную пытку. Помолчав несколько времени, он, повидимому, совладал с собою и сказал убежденным тоном:

— Все это чистое надувательство! Можешь идти к кому хочешь и делать что тебе вздумается! Мне на это наплевать!

Рокси ничего ему не ответила, а только взяла фонарь и молча пошла к дверям.