— А вы, Блэк, какого мнения на этот счет? — спросил он.

— Видите ли, Мякинная Голова, я разделяю на этот счет мнение Тома. У них или не было кинжала, или же, если он имелся, то давно получен ими обратно.

Встретившись с Блэком и Вильсоном, Том, собственно говоря, не имел никакого определеннаго намерения. Вступая с ними в разговор, он надеялся подразнить их обоих и позабавиться этим малую толику. Теперь он уходил от них в прекраснейшем расположении духа, так как убедился, что совершенно случайно и без малейшаго труда для себя лично, достигнул одновременно нескольких весьма приятных для него целей: во-первых, он задел их обоих за живое и видел, что причинил им чувствительную боль; во-вторых, ему удалось ввести в расположение Вильсона к близнецам легонький оттенок горечи, от котораго не так-то легко будет отделаться, и, наконец, — в третьих, что всего существеннее, — он слегка подорвал блестящую репутацию, приобретенную близнецами на Даусоновой пристани. Том был уверен, что подобно большинству сыщиков, Блэк не станет держать язык за зубами и разболтает решительно все. Не пройдет и недели, как весь город будет исподтишка смеяться над итальянскими графами, предложившими блистательное вознаграждение за вещь, которой у них никогда не было, или же которую они никогда не теряли. Понятно, что у Тома имеюсь совершенно достаточное основание к самодовольству.

В течение целой недели Том вел себя дома безукоризненно. Дядя и тетка никогда еще не видывали его таким безупречным молодым человеком. Действительно, его поведение представлялось во всех отношениях примерным. В субботу вечером он сказал судье:

— У меня, дядюшка, лежит кое-что на душе. Собираясь теперь уехать и зная что мне ужь, быть может, не суждено более с вами свидеться, я не в состоянии выносить подобный нравственный гнет. Я обманул вас притворившись что боюсь поединка с этим итальянцем, котораго считаю просто на-просто искателем приключений. Мне надо было придумать какой-нибудь предлог для отказа и так как вы меня захватили врасплох, то я, естественно, сделал впопыхах довольно неудачный выбор. Вся суть в том, что никакой порядочный человек не мог бы драться с ним на дуэли, зная про него то, что известно мне.

— Вот как! Что же тебе про него известно?

— Граф Луиджи сознался в моем присутствии в убийстве.

— Это просто не вероятно!

— А между тем совершенно верно. Вильсон с помощью хиромантии распознал это по очертаниям его ладоней. Он обявил это Луиджи и до такой степени притиснул его в угол, что искатель приключений вынужден был покаяться и сознаться. Оба близнеца на коленях просили нас хранить эту тайну. Они клялись, что будут вести здесь хорошую, честную жизнь, и до такой степени нас разжалобили, что мы дали честное слово не компрометировать их до тех пор, пока они не нарушат своего обещания. Вы сами, дядюшка, поступили бы точно также на нашем месте.

— Ты совершенно прав, голубчик, я поступил бы точно также. Если у человека есть тайна, то она является его собственностью и должна быть священна для тех, кому удалось ее разузнать таким сверх естественным способом. Ты хорошо поступил и я тобою горжусь. — Помолчав немного он грустно присовокупил: — Остается только пожалеть, что мне пришлось сразиться на поле чести с убийцей!

— Тут ничего уже нельзя было поделать дядюшка! Если бы я знал, что вы пошлете вызов графу Луиджи, то разумеется счел бы своим долгом помешать поединку еслиб даже при этом пришлось нарушить данное честное слово, но Вильсон оказался бы всетаки в необходимости молчать.

— Я понимаю это как нельзя лучше. Вильсон поступил совершенно правильно и никто не может порицать его образ действий.