«Эта особа, прокралась в дом с целью грабежа, а не убийства. Правда, что несгораемый шкап был заперт, но на столе стояла жестяная шкотулка с деньгами, в которой находилось три тысячи долларов. Позволительно допустить, что вор заблаговременно скрывался в доме, что он знал о существовании этой жестяной шкотулки и о привычке ея владельца пересчитывать по вечерам деньги, предназначавшияся для текущих расходов, и подводить им итоги, если такая привычка существововала, чего я не берусь утверждать. Возможно что вор хотел унести всю шкотулку, пользуясь тем, что застал ея владельца спящим. К несчастию, он, не выказав при этом надлежащей профессиональной ловкости, разбудил почтеннаго старца, который тотчас же схватил похитителя и принялся звать на помощь. Опасаясь быть схваченным, вор употребил в дело кинжал и, услышав приближавшиеся шаги людей, которые спешили на предсмертный зов убитаго, бежал, не успев захватить с собою шкотулку с деньгами.

— Изложив теперь теоретическую сторону моих воззрений на дело, перехожу к доказательствам с помощью которых я разсчитываю выяснить их основательность.

С этими словами Вильсон вынул из ящичка несколько стеклянных пластинок. Узнав в этих пластинках образчики „беземыслениой“ детской забавы, упрочившей в былое время за Вильсоном прозвище Мякинной Головы, публика перешла разом от напряженнаго серьезнейшаго внимания к добродушному веселому хохоту. Даже и Том почувствовал сразу большое облегчение и присоединился к общему смеху.

Вильсона повидимому нисколько не смутило такое отношение публики к доказательствам, которыя он имел в виду представить. Разложив перед собою на столе стеклянныя пластинки с отпечатками пальцев, он сказал:

— С разрешения суда позволю себе предпослать некоторыя обяснения фактическим доказательствам, которыя я собираюсь предявить. Вместе с тем прошу чтобы мне было дозволено подтвердить мои показания в качестве свидетеля под присягой. Каждый человек носит при себе, от колыбели до могилы, некоторыя физическия отличительныя черты, сохраняющияся неизменно и дозволяющия во всякое время отождествить его личность непогрешимейшим образом. Эти физическия черты являются его подписью или, так сказать, его физиологическим автографом, который никоим образом нельзя подделать, изменить или же скрыть. Вместе с тем он не изнашивается и не портится от времени. Подпись эта не на лице, которое с годами может измениться до неузнаваемости; не в волосах, которые могут выпасть; не в размерах роста, которые могут быть у нескольких человек одинаковыми, и не в очертаниях лица, так как наблюдали случаи необычайнаго сходства. Она имеет характер своеобразнаго клейма, специально изготовленнаго для каждаго отдельнаго человека, так что, среди многомиллионнаго населения земного шара, не найдется двух людей, для которых она оказалась бы одинаковой (публика начинает опять с интересом слушать защитника). Подпись эта состоит из нежных черточек, или бороздок, которыми природа отметила внутреннюю сторону рук и подошвы ног. Многие здесь обладают весьма острым зрением. Я попросил бы их взглянуть на кончики собственных пальцев. Вы, без сомнения, заметите на них плотно прилегающия друг к другу изящныя кривыя линии, вроде тех, которыми обозначается на картах прибрежная полоса морей. Линии эти обладают безпредельным разнообразием очертаний, напоминающим арки, овалы, спирали гиперболическия и всякия иныя геометрическия кривыя. Каждый палец отличается своим рисунком от другого пальца, (каждый из присутствующих в суде подносит руку к свету и, склонив голову на бок разсматривает кончики своих пальцев. Одновременно с этим раздаются шепотом возгласы: „Представьте себе, и в самом деле так! Мне никогда перед тем не приходило и в голову“). Рисунки на правой руке оказываются не те как на левой (восклицание: „да, и в самом деле, совершенно верно!“). Сличая свои пальцы с соответствующими пальцами соседей вы найдете что узоры там совершенно разные, (повсюду, в зале суда производятся такия сравнения, даже председатель суда и присяжные углубляются в это интересное занятие).