|
- А зачем ждать? Тут я взорвался. Припомнил ей все грехи, действительные и мнимые. Не отвечая, она разделась, легла, отвернулась к стенке. Заплакала. В воцарившейся тишине я с огромным облегчением подумал, что скоро избавлюсь от всего этого. Не то чтобы я и вправду считал ее виноватой - просто не мог простить, что довела меня до беспочвенных упреков. Остыв, я сел рядом - смотреть, как слезы сочатся из-под набухших век. - Я ждал тебя весь вечер. - Я была в кино. А не у Пита. - И зачем соврала? - Потому что ты мне не доверяешь. Думаешь, что я в самом деле могу к нему пойти. - Неужели напоследок обязательно надо все испортить? - Я хотела покончить с собой. Если б не струсила, бросилась бы под поезд. Стояла на платформе и собиралась прыгнуть. - Хочешь виски? - Я принес ей бокал. - Мне кажется, тебе нельзя оставаться одной. Может, кто-нибудь из стюардесс... - Никогда больше не буду жить рядом с женщинами. - Вернешься к Питу? Нахмурилась. - А ты собираешься просить, чтоб не возвращалась? - Нет. Вытянулась, уставилась в стену. Впервые за вечер слабо улыбнулась: виски подействовало. - Как у Хогарта. "Любовь в новом стиле. Пять недель спустя". - Мир? - Вряд ли он когда-нибудь наступит. - Думаешь, я стал бы весь вечер дожидаться кого-нибудь, кроме тебя? - Думаешь, я вернулась бы сегодня к кому-нибудь, [45] кроме тебя? Протянула бокал: еще. Я поцеловал ее запястье, пошел за бутылкой. - Знаешь, о чем я думала? - спросила она вдогонку - Нет. - Если б я покончила с собой, ты бы только обрадовался. Растрезвонил бы, что я умерла от любви к тебе. Поэтому я никогда не наложу на себя руки. Чтобы не удружить какому-нибудь говну вроде тебя. - Тебе не стыдно? - Потом я решила, что сперва надо написать записку и все объяснить. - Она еще смотрела враждебно. - В сумочке. Блокнот. - Я вытащил его. - Там, в конце. Две последние странички были исписаны ее детским почерком. - Когда ты это писала? - Читай. Не хочу больше жить. Давно не хочу. Мне хорошо только тут, на курсах, где я думаю о деле, или когда читаю, или в кино. Или в постели. Хорошо, только когда я забываю о себе. Когда есть лишь глаза, или уши, или кожа. За два-три последних года не помню ни одной счастливой минуты. С тех пор, как сделала аборт. Помню только, как иногда заставляла себя быть счастливой: посмотришь в зеркало, и кажется, что счастлива. Две заключительные фразы жирно зачеркнуты. Я заглянул в ее серые глаза. - Ты все выдумываешь. - Я написала это сегодня, за кофе. Убила бы себя прямо в буфете, без лишнего шума, если б нашла чем. - Истерика какая-то. - А я и есть истеричка! - Почти крик. - И симулянтка. Специально писала, чтоб я прочел. Долгая пауза. |
