Слэд поселился тихо и смирно среди конокрадов и убийц, и в самый первый раз, как один из них осмелился в его присутствии дерзко прихвастнуть, он тут же его и пристрелил. Он начал усиленно преследовать бродяг и в весьма короткое время совершенно прекратил их грабежи и нападения на почтовые табуны, вернул большое количество краденых лошадей, убил несколько самых отчаянных мошенников округа и навел такой ужас на остальных, что они прониклись к нему особым уважением, восхищением, боязнью и слушались его! Он так же великолепно повел дело тут, как и в Оверлэнд-Сити. Поймал двух человек, загнавших стадо, и собственноручно повесил их. Он изображал в своем участке верховнаго судью, присяжнаго заседателя и взял на себя и роль палача, и не только защищал от обид своих служащих, но и проходящих переселенцев. Однажды у нескольких переселенцев украдено было их имущество, они пожаловались Слэду, который случайно зашел в их стан, и он с одним спутником-товарищем отправился в известный ему притон, хозяев котораго он подозревал; отворив дверь, он начал стрелять направо и налево, и убил трех, а четвертаго ранил.

Извлекаю следующую статью из маленькой интересной книжки  из Монтана:

Во время своих разездов Слэд вел себя полным властелином; бывало, приедет на станцию, заведет там ссору, перевернет весь дом вверх дном и жестоко обойдется с жильцами. Несчастные не имели возможности отомстить за себя и были принуждены покоряться. Однажды, в одно из таких нашествий, убил он отца красиваго, маленькаго воспитанника своего, Джемма, котораго призрел и который после казни Слэда остался жить с его вдовой. Разсказы о неистовых поступках Слэда так многочисленны и разнообразны, что по почтовому тракту составилась целая легенда об этой личности; он вешал, нападал, убивал, закалывал и бил людей, сколько мог и хотел. Что касается мелких и незначительных ссор и стреляний, то можно утвердительно сказать, что подробное описание жизни Слэда было бы наполнено такими развлечениями с его стороны.

Слад стрелял из морского револьвера всегда без промаха. Легенда гласит, что в одно прекрасное утро в Скалистых Вершинах, когда он чувствовал себя в отличном расположении духа, увидел он приближающагося человека, который когда-то ему не угодил — заметьте, какою памятью обладал этот человек на такого рода дела. — «Джентльмэны, — сказал Слад, вынимая пистолет, — это будет выстрел на хорошие двадцать ярдов — я ему сниму третью пуговицу на сюртуке!», что он и сделал. Окружающие восхищались такою меткостью и приняли участие в похоронах.

Был также случай такого рода: один человек, торговавший вином на станции, чем-то разгневал Слэда, и тотчас же пошел и сделал духовную. Дня через два Слэд вошел к нему и потребовал водки, человек этот нагнулся под прилавок (очевидно, чтобы достать бутылку, может быть, и что-нибудь другое), но Слэд улыбнулся той давно известной всем кроткой, лицемерной и самодовольной улыбкой, означающей смертный приговор и сказал ему: «Нет, не ту, а дайте самаго высшаго сорта». Таким образом несчастному торговцу пришлось повернуть спину Слэду, чтобы с полки достать дорогую водку, и когда он обернулся к нему лицом, то встретил дуло пистолета Слэда. «И в одну минуту, — прибавил мой разсказчик многозначительно, — этот человек был из мертвых самый мертвый».

Почтовые кондуктора и кучера говорили нам, что иногда Слэд оставлял без внимания, не безпокоя и не упоминая даже имени ненавистнаго врага своего, в продолжение нескольких недель, по крайней мере, так случилось раза два.