Мы были спасены, но не бедный инвалид. Усилия воздержаться от разсказа своего анекдота он не перенес и умер на наших руках.

Теперь только мне стало понятно, что даже самаго цветущаго здоровьем человека я не должен был просить то, что я потребовал от этого едва живого создания; после семилетняго пребывания на прибрежье Тихаго океана я убедился, что ни один проезжий, ни один кучер в Оверлэнде не в состоянии удержаться при встрече с чужестранцем от разсказа этого анекдота. В течение шести лет я ездил взад и вперед по Сиерре, между Невадой и Калифорнией, тринадцать раз в почтовом дилижансе и слышал этот убийственный анекдот 481 или 482 раза. У меня где-то есть список. Кучера всегда разсказывали его, кондуктора, содержатели постоялых дворов, случайные проезжие, даже разносчики фарфоровой посуды и бродяги-индейцы, все разсказывали его. Один и тот же кучер разсказал мне его два или три раза в один и тот же вечер. На всех возможных наречиях слышал я этот анекдот со всеми возможными приправами — виски, водки, о-де-колона, пива, табаку, лука, чесноку и т. п. благоуханиями. Ни один анекдот не благоухал на меня так разнообразно, как этот, и никогда нельзя было его узнать по благоуханию, потому что всякий раз, как вам казалось, что вы ознакомились с его благоуханием, вдруг оказывалось, что благоухание его совершенно изменилось. Баярд Тэйло писал об этом ветхом анекдоте, Ричардсон издал его, точно также как Джон, Смит, Джонсон, Рос Браун и все, кто только посещал оверлэндскую дорогу между Жюлесбургом и Сан-Франциско и был причастен к литературе; я даже слышал, что он помещен и в Талмуде. Я видел его в печати на девяти иностранных языках; мне говорили, что им пользуются при инквизициях в Риме, и теперь я с сожалением узнаю, что его хотят переложить на музыку. Не думаю, чтоб такое положение вещей было бы благоразумно.

Теперь прошло время почтоваго сообщения на лошадях и почтовые кучера — давно вымершая раса. Интересно знать, однако жь, завещан ли ими этот анекдот приемникам их, служащим на железной дороге кондукторам, ревизорам, и преследуют ли эти им несчастных пассажиров, которые, подобно своим предшественникам, приходят к заключению, что, не ио Семит (Yo Semite) и Биг-Триз (Big-Trees) настоящия величия прибрежья Тихаго океана, а Генк-Монк и его приключение с Горацием Грилеем .

ГЛАВА XXI

Утром на двадцатый день мы приближались к концу нашего путешествия. После полудня мы должны были приехать в Карсон-Сити, столицу территории Невады. Мы этому не радовались, а, напротив, жалели. Поездка эта была такая приятная и веселая; мы ежедневно делали новыя наблюдения и обогащались новыми познаниями и успели привыкнуть к жизни в почтовой карете, она нам нравилась, так что мысль о спокойствии и о скучной оседлости в селении не улыбалась, а, наоборот, удручала нас.

Видимо наше новое местожительство походило на пустыню, окруженную стеною снеговых гор. Кругом не было ни одного дерева, никакой растительности, исключая безконечнаго шалфейнаго куста и гриз-вуда (grease-wood). Вся природа казалась серой, мы снова тащились по глубокой щелочной пыли, которая поднималась густыми облаками и расходилась по степи, как дым от пожара. Мы покрыты ею были, как мельники, а также и кучер, карета, мулы и почтовыя сумки — все, мы, шалфейные кусты и природа вокруг, все было однообразнаго цвета. Вдали длинные обозы с грузом поднимали такия облака пыли, что, казалось, виднеется степной пожар. Эти обозы и их хозяева были единственныя живыя существа, видимыя нами, так как мы двигались в тиши, в одиночестве по пустыне.

Каждые двадцать шагов нам попадались скелеты вьючных животных, кожа которых, обтягивая выдающияся ребра, была покрыта слоем пыли.