Каждые двадцать шагов нам попадались скелеты вьючных животных, кожа которых, обтягивая выдающияся ребра, была покрыта слоем пыли. Часто ворон, важно сидя на черепе, провожал проезжий экипаж с задумчивым взором.

Понемногу Карсон-Сити стал показываться, он скромно приютился на окраине большой степи, но был еще настолько далек от нас, что издали дома виднелись белыми точками в тени целаго ряда гор, вершины которых терялись в облаках.

Мы приехали, разложились, а дилижанс отправился дальше. Это был «деревянный» город с двумя тысячами жителей. Главная улица состояла из четырех или пяти маленьких беленьких домиков с лавками, которыя все сгруппировались близко друг к другу, бок о-бок, как будто в этой огромной степи было мало места. Боковая дорожка для пешеходов была из досок, худо скрепленных и которыя ежеминутно грозили провалиться. Посреди города, против лавок, была площадь, непременная принадлежность всех городов за Скалистыми Горами, большое неогороженное пустое место, очень удобное для публичных аукционов, продажи лошадей, больших сборищ и также необходимое погонщикам, чтоб расположиться станом. Напротив площади, с двух других сторон ея, были магазины, конюшни и конторы. Остальная часть города была разбросана довольно живописно.

Мы познакомились с некоторыми гражданами еще в почтовой конторе, а по дороге к губернатору из гостинницы, между другими, и с м-ром Гаррисом, который был верхом; он начал что-то говорить, но вдруг прервал себя и сказал:

— Придется мне извиниться перед вами; вон там стоит человек, который клялся, что я помогал обокрасть калифорнский дилижанс — страшная дерзость, сэр, я даже не знаком с этою личностью.

Он поехал и стал угрожать незнакомцу шестиствольным револьвером, на что тот ответил ему тем же. После нескольких пистолетных выстрелов незнакомец отошел и возобновил свою работу (починял кончик кнута), а м-р Гаррис проехал мимо, возвращаясь домой, учтиво раскланялся, имея простреленное легкое и раненую ногу; из них струилась кровь, которая бежала по лошади и придавала ей совсем оригинальный вид. После того каждый раз, когда Гаррис убивал человека, я всегда вспоминал этот первый день в Карсоне.

Вот все, что на этот день нам пришлось увидеть до двух часов, так как в это время дня обыкновенно дул ветер «Уашу-зефир» (Washoe-Zephyr), который с собою приносил огромных обемов облака пыли, и столица Невады пропадала из виду; впрочем, кое-когда можно было что-нибудь и разглядеть, весьма интересное для новоприезжих; ветер по пути поднимал вверх все, что встречал, и в облаках пыли виднелись порхающия вещи, которыя то покажутся, то исчезнут за тучею пыли: шляпы, цыплята, зонтики летали высоко под небом; покрывала, булыжник, шалфейные кусты — немного ниже; цыновки, шкуры буйволов — еще ниже, потом шли лопаты и угольные ящики; зеркальныя двери, кошки и маленькия дети следовали за ними, также и разорванный и разломанный хлам, легкие экипажи и тачки; а на тридцать или на сорок футов над землею буря раскрывала дома и поднимала крыши.

И было на что смотреть. Я мог бы лучше и больше увидеть, если бы не эта скверная пыль в моих глазах.

Серьезно говоря, ветер этот не безделица. Он легко уносит непрочныя строения, а гонтовыя крыши — безпрестанно, свертывает жесть в трубку и сдувает иногда почтовыя кареты и выдувает оттуда пассажиров; есть предание, которое гласит, что оттого там такое множество лысых, что ветер сдувает волосы с головы в то время, как все смотрят наверх, на улетающия свои шляпы. Летом, после полудня, редко не видать движения на улицах в Карише, ежеминутно видишь прыгающих людей, хватающихся за свои непокорныя шляпы и напоминающих горничных, которыя стараются поймать паука.

«Уашу-зефир» («Washoe» есть ласкательное прозвище в Неваде) есть особенный ветер, о котором упоминается в Св.