|
Тут я начал свои поиски, все время волнуясь лихорадочно, полный ожидания, почти уверенности. Я ползал по земле, разсматривал каждый маленький камушек, сдувал с него пыль, обтирал его о свое платье, потом опять тщательно разглядывал со страхом и надеждою. Вдруг я нашел светящийся осколок, мое сердце ёкнуло, я спрятался за глыбу и начал его тереть и разсматривать с нервным возбуждением й восторгом, который не мог быть сильнее, если бы я даже действительно знал, что у меня в руках кусочек серебра. Чем более я разсматривал осколок, тем более убеждался, что стою у дверей богатства. Я заметил местность и взял с собой образчик. Но, продолжая подниматься и спускаться по неровному склону горы, я все еще искал, все с возрастающим интересом, радуясь, что приехал на Гумбольдт и приехал во-время. Во всю свою жизнь я не был никогда еще в таком восторженном состоянии — оно граничило с бредом. Немного погодя на дне мелкаго ручья я нашел слой блестящаго желтаго осадка, и сердце мое замерло! Золотая жила, а я, в своей простоте, хотел довольствоваться простым серебром! Л чувствовал такое нервное возбуждение, что мне показалось, что я лишаюсь разсудка; вдруг меня взял страх, что, может быть, за мною следят и откроют мой секрет; движимый этою мыслью, я сделал обход и поднялся на холмик для рекогносцировки. Тишина. Никого вокруг. Тогда я вернулся к своей руде, ввутренно подбодряя себя на случай возможнаго разочарования; но мой страх был напрасен, блестящий осадок был на месте, я присел к ручейку и начал вылавливать золото и в продолжение целаго часа без устали работал в извилинах ручья и обшарил все русло. Наконец заходящее солдце заставило меня бросить поиски и я вернулся домой, нагруженный богатством. Дорогой я невольно улыбался при воспоминании о моем восторге над кусочком серебра, когда под носом у меня был более благородный металл, и этот первый найденный кусочек так упал в моих глазах, что я несколько раз порывался его бросить.
Товарищи мои, как всегда, были голодны, я же не мог ни есть, на пить и не в состоянии был принимать участия в разговоре, так как все еще находился в мечтательном состоянии и был далек от действительности. Их болтовня прерывала течение моих мыслей и надоедала мне. Я с презрением слушал их банальный и пошлый разговор, но понемногу успокоился и стал интересоваться им; мне казалось забавным слушать, как они распределяли свои маленькия экономии, как они вздыхали о возможных лишениях и бедствиях, когда вблизи хижины находилась золотая руда, наша собственная и которую я мог указать им в каждую данную минуту. Мне стало смешно, и я едва удерживался от порыва откровенности; мне хотелось им открыть всю правду, но я удержался. Я дал себе слово передать им эту отрадную новость спокойно, быть невозмутимым, как летнее утро, и только наблюдать за выражением их лиц. Я спросил: — Где вы все были? — На изыскании. — Что вы нашли? — Ничего. — Ничего? Что же вы думаете об этой местности? — Еще ничего не можем сказать, — ответил мистер Баллу, который был опытный золотопромышленник и хорошо знаком и с серебряными рудами. — Но разве вы не составили себе какого-нибудь понятия? — Да, составили. Тут, может быть, и хорошо, но во всяком случае преувеличено. Слой в семь тысяч долларов вряд ли найдется. Что Шеба богата, это мы знаем, но она не наша; да, кроме того, гора так полна простым металлом, что никакая наука не в силах тут помочь. Мы, конечно, не умрем здесь с голоду, но и не разбогатеем. — Так что, но вашему, изыскания скудны? — Без всякаго сомнения! — Ну, значит нам лучше ехать назад, так, что ли? — О, нет еще, конечно, нет. Мы сделаем прежде еще пробу. — Предположите, однако, только предположите, что вы нашли слой, который доставит вам, скажем, сто пятьдесят долларов с тонны, будет ли это вам достаточно? — Не томите нас, говорите, — воскликнули все разом. |
