|
Скала была бела и чиста в том месте, где мистер Баллу отбил кусочек, и в ней виднелась сквозь проходящая, голубая неправильная нить: он сказал, что она содержит серебро, соединенное с низшими металлами, как, например, свинец, сурьма и разные другие, виднелись некоторые признаки золота. После больших стараний нам, наконец, удалось отличить несколько маленьких желтеньких крапинок и мы убедились, что если набрать две тонны такого вещества, то, может быть, и получится один золотой доллар. Мы не особенно ликовали, но мистер Баллу сказал, что бывают на свете и худшия наслоения. Он берег и не дотрогивался до той части скалы, которую назвал «богатейшею», желая определить ея ценность испытанием через огонь. Мы окрестили руду эту именем «Монархом всех гор» (скромность наименований не есть исключительная черта минеров). Мистер Баллу написал и прибил следующее заявление, копию с котораго он сохранил, чтобы потом в городе занести в книги регистратуры руд.
Заявление. Мы, нижеподписавшиеся, предявляем требование на три претензии, в размере 300 футов каждая (и один фут для изыскания) на эту кварцевую жилу, содержащую в себе серебро и простирающуюся на север и юг от этого заявления; во всю глубину, вышину и ширину ея со всеми ея отклонениями и извилинами, с правом на 50 футов земли с обеих сторон для разработки оной. Мы подписались и старались убедить себя, что будущность обезпечена; но разговор и пояснения мистера Баллу привели нас несколько в уныние и в сомнение. Он говорил, что эта кварцевая поверхность не составляла все богатство нашей руды, но что залежь в этой скале, названной нами «Монархом всех гор», простиралась, может быть, на целыя сотни футов вниз в землю; для лучшаго пояснения, он сравнил ее с мостовою тумбою, и имеющею почти тот же обем, что и тумба; спускалась эта залежь далеко вниз в недры земли и имела совсем отличительную оболочку от стен, окружающих ее со всех сторон, и что отличительный этот характер она никогда не теряла, безразлично, по какому бы направлению не шла и как глубоко не проникала бы в землю. Он говорил, что легко может статься, что она проходила вниз на целую милю, а простиралась на десять, как знать, оно неизвестно; но где бы мы на нее не натыкались, поверх ли земли или глубоко внутри, везде могли быть уверены найти в ней золото и серебро, тогда как в самой скале, которая есть как бы футляр ея, не найдется ни того, ни другого, и чем глубже мы будем проникать в залежь, тем больше найдем богатства. И потому, нечего нам заниматься поверхностью, а надо приступить к одному из двух способов: или пробуравить сверху шахту и спускаться, пока не достигнем желаемых сокровищ, скажем футов на сто или более, или спуститься с горы в долину и там пробуравить тоннель поперек горы и уже под землею проникнуть до залежи. Начать ту или другую работу, значило взять на себя труд на несколько месяцев, потому что много ли мы могли сработать — пять или шесть футов в день. Но это еще было только начало. Обнаружив руду, надо было извлечь и в фурах отправлять ее на отдаленный завод, где бы ее протерли, промыли и извлекли бы серебро, посредством довольно долгаго и дорогого способа. Увы, богатство наше, казалось, отодвинулось на сотню лет! Но работать мы пошли, решив проделать шахту. Целую неделю поднимались по горе, ежеминутно натыкаясь на инструменты, как-то: на заступы, кирки, буравы, резцы, зубила, ломы, лопаты и на трубки с разрывным порохом; работали мы усердно, не жалея сил. Сначала раскололи скалу, потом стали копать и лопатами выбрасывать, отверстие постепенно углублялось и все шло хорошо, но вдруг грунт стал тверже, понадобились зубила и ломы, вскоре подошла такая почва, что ничто не проникало насквозь и пришлось обратиться к разрывному пороху. Вот эта работа была одна из самых тягостных! Один из нас держал на известном месте железный бурав, а другой ударял по нем восьми фунтовым молотом, оно походило на вколачивание гвоздей в большую чашу весов. |
