Запрокинув голову, он подставил лицо ветру.

Или Родина – это все таки не люди, а что то иное? Какой нибудь тайный механизм, который может сплотить воедино, кинуть в бой, заставить отдать последнее… И в то же время – равнодушно переехать тяжелой танковой гусеницей?

От сострадания, беспомощности и гнева Мише хотелось плакать.

«Родина моя! Скажи, что тебе от нас нужно? Мы принесем, мы сделаем, мы все силы положим на то, чтобы тебе было хорошо. Только люби нас! Береги нас! Ведь мы – дети твои».

ГЛАВА 25

Марика отправила телеграмму родителям: «Волнуйтесь. Прибуду в субботу колбасным. Ваш младший птенец».

«Колбасный» – так издревле называли поезд «Москва – Горький» за стойкий запах копченой колбасы, укоренившийся в его вагонах. Командировочные и гости везли из столицы все, что только можно: сыры, апельсины, бананы, шпроты, сосиски… Ничего этого в горьковских магазинах не видали с незапамятных времен.

Марика помнила, что в детстве она ждала папиного возвращения из Москвы больше, чем прихода Деда Мороза. Папа привозил «деликатесы». Он всегда появлялся в доме под утро. Света и Марика, еще в ночных рубашках, с ликующим визгом неслись на кухню, где на столе стоял рыжий портфель. Гордясь добычей, папа по очереди доставал гостинцы, а Света и Марика подпрыгивали от нетерпения: «Еще! Еще!»

А теперь уже они сами привозили в дом полные сумки продуктов, чем неизменно восторгали родителей.

Марика долго думала, как сказать родным о том, что она вышла замуж. Телефонные разговоры несколько раз подходили к тому, чтобы выложить им всю правду, но она так и не смогла пересилить себя. Слишком уж четко ей представлялись и папино недоумение, и мамины испуганные слезы.

Но после того как Миша передал Марике свой разговор с начальником первого отдела, она поняла, что дальше тянуть некуда. «Я ни о чем не жалею, – повторяла она свою оправдательную речь перед родственниками. – Есть вещи, которые важнее института и важнее карьеры».

Когда то Марика надеялась, что после замужества ее жизнь изменится: все таки вместе со штампом в паспорте у их с Алексом любви появлялось законное право на существование. Но все осталось на своих местах: Марика все так же не решалась привести его к себе, все так же ничего не могла рассказать сестре, все так же дергалась от каждого телефонного звонка.

Общество не одобряло браков русских с иностранцами, и с этим ничего нельзя было поделать.

Ох, как же Марике хотелось, чтобы родители встали на ее сторону! По сути, она именно за этим и ехала в Горький – искать себе союзников. Ведь насколько легче переживать трудные времена, когда хоть кто то одобряет то, что ты делаешь!

Ей отчего то казалось, что ее родители обязательно должны полюбить Алекса. Но при всем своем желании она не могла взять его с собой: город Горький был закрыт для иностранцев, ибо в нем понастроили слишком много военных заводов.

«Я подготовлю родителей морально, а потом привезу их в Москву и познакомлю с Алексом, – решила Марика. – А мама поможет мне повлиять на Свету, чтобы та не сердилась на меня. Мама – лучший миротворец в мире».

Приезжая в Горький, Марика всегда немного волновалась. Было как то странно, что здесь ничего не меняется: то же здание вокзала, та же автобусная остановка, та же серая громада универмага напротив.

Папа – в пахучем овчинном тулупе и лохматой шапке – встретил ее на платформе.

– Дочка! Привет! – закричал он зычным басом. Выхватив у Марики сумки, он расцеловал ее в обе щеки. – Ну? Как ты? Нормально доехала?

– Нормально.