Единственным способом не впадать в искушение было не встречаться, не видеть, не слышать. Пусть им занимаются те, кому себя не жалко.

Осторожно, как вор в чужом доме, Марика приоткрыла дверь в Красный уголок.

Алекс сидел посреди комнаты – в фартуке, с закатанными по локоть рукавами. Перед ним на листе фанеры лежала недоконченная голова Ленина.

Марика застыла, размышляя, что бы ей предпринять. Войти? Спросить о чем нибудь?

Почувствовав ее присутствие, Алекс обернулся.

– Привет! Заходи! – махнул он перепачканной рукой.

– А… Миши Степанова здесь нет? – испуганно произнесла Марика.

Алекс смотрел на нее улыбаясь.

– Он ушел за сигаретами.

– Понятно…

Марика совершенно не знала, что бы еще такое сказать. Смущение, растерянность, опасение быть застуканной на месте преступления сковали ее до немоты.

– А тебя в ЦРУ не будут ругать за то, что ты помогаешь нам восстанавливать памятник Ленину? – наконец спросила она, показав на работу Алекса.

– Будут, – согласно кивнул он. – Но если ты обещаешь хранить это в тайне, то, может быть, все обойдется.

– Можно подумать, никто из ваших студентов не проходил подготовку в ЦРУ!

– Шпионов забрасывают совершенно через другие каналы, – благодушно объяснил Алекс. – Делать это через вузы нецелесообразно: мы же все время на виду и все прекрасно знают, кто мы и откуда.

– Но ты же служил в армии! Мне Жека сказал!

Глаза Алекса загорелись.

– А ты расспрашивала его обо мне?

– Нет! Он… Он сам как то сболтнул.

– А я так надеялся!

«Он понял, что я интересуюсь им!» – в испуге подумала Марика. Ох, нужно было срочно доказать ему обратное!

Приблизившись к голове Ильича, она оглядела ее со всех сторон:

– Слушай, я что то не пойму: ты кого хотел изобразить? Веру Никаноровну? Или Олимпийского Мишку?

– Ленина, улыбающегося пролетариату, – отозвался Алекс.

– Прости, а чем он улыбается?

– Ртом.

– А я думала, это ухо…

– Ну что поделать! Кто то разбирается в искусстве, кто то в сборе картошки.

Марика кинула на Алекса воинственный взгляд: ах, ты дразниться?!

– Тебе тоже не стоило лезть в сферу искусства, – насмешливо произнесла она. – У вас, у американцев, нет ни одного мало мальски известного художника.

– Если ты о них не знаешь, то это не значит, что их нет.

– Ну назови хоть одного!

– Морзе, Хомер, Рокуэлл…

– И что они нарисовали? Этикетку к кока коле? Кто их знает? Никто! А наши Шишкин, Айвазовский и прочие известны по всему миру!

– Ты удивишься, но большинство людей на этой планете не знают, как называется столица вашей страны.

– Чушь какая! Все прогрессивное человечество с неослабевающим вниманием следит за… за…

Это была стандартная фраза, которую постоянно повторяли и по телевидению и по радио, но Марика – хоть убей! – не могла сейчас вспомнить, за чем именно надо следить человечеству.

– В общем, по настоящему культурные люди прекрасно знают выдающихся русских художников! – торжественно заключила она.

Алекс поскреб лоб, оставляя на нем след глины:

– А что еще должен знать по настоящему культурный человек?

Марика вопросительно посмотрела на него:

– То есть?

– Ну, ты же не позволишь ухаживать за собой грубому и некультурному типу вроде меня, – пояснил он.