– Так у тебя был роман с русской?! – догадался Бобби.

– Ну конечно!

Правда, Алекс не стал упоминать, что здесь, в России, существует целая куча проблем, которые мешают простым американским парням наслаждаться жизнью.

Во первых, это непробиваемый Железный Занавес, которым русские девушки отгораживаются от «потенциального противника».

Во вторых, непонимание и неприятие самых простых и естественных вещей. Например, кто бы мог подумать, что сидение на полу в клубе – это выпендреж? Или что белые мужские носки – это смешно?

В третьих, абсолютная невозможность оспаривать следующие незыблемые догмы:

СССР – самая прогрессивная и миролюбивая страна на свете;

Коммунистическая партия никогда не ошибается;

советские люди стоят на голову выше всех по уровню развития;

всему миру есть дело до того, что происходит в СССР;

Америка и Западная Европа постоянно загнивают и в недалеком будущем их ждет полный крах.

Возможно, где нибудь и существовали русские девушки, свободные от этих предрассудков, но пока Алекс таковых не встречал.

«Они  просто не любят нас , – сделал он неутешительный вывод. – Тебе ничего не скажут прямо в глаза, но от этого суть не меняется».

Тем не менее рассказы Алекса о русской деревне звучали так, как будто все колхозницы и студентки прямо таки изнемогали от любви к заезжим американцам.

Бобби слушал его с затуманенным взором.

– Кто бы мог подумать, что русские такие темпераментные! – удивился он. – Может, мне тоже начать с кем нибудь встречаться?

Алекс искоса посмотрел на него: он не верил, что Бобби в состоянии приручить даже хомячка, что уж говорить о такой сложной задаче, как русские женщины!

– Я бы на твоем месте лучше к Мэри Лу подкатил, – проговорил Алекс (этот вариант был, по крайней мере, безопасен для нежной Боббиной психики).

Мэри Лу была дочкой фермера из Оклахомы. Высоченная, руки – как у дорожного строителя, мощная грудь, широкие плечи – добрая, сильная и выносливая рабочая лошадка.

Биография Мэри Лу была нетипичной для девушек ее круга.

Вопреки родительской воле она отказалась продолжить фермерские традиции своей семьи и поступила в колледж. А там у нее открылись недюжинные способности к игре на барабане.

– Я пол Америки с нашим марширующим оркестром исколесила, – рассказывала Мэри Лу. – А потом нас услали в Нью Йорк на какой то парад и там один дяденька совратил меня с пути истинного: переводись, говорит, в наш университет; нам, мол, тоже до зарезу нужны умелые барабанщицы. Ну, я и перевелась.

Но барабаны и парады были не тем, чего так жаждала страстная душа Мэри Лу. На классе по зарубежной литературе она познакомилась с творчеством великого русского поэта Лермонтова и вскоре поняла, что это любовь на всю жизнь.

– Уж как меня мамка ругала, когда я ей сказала, что поеду в Россию! – то ли с сожалением, то ли с восхищением говорила Мэри Лу. – Так отходила меня мокрым полотенцем – я чуть не окочурилась! А я знай себе твержу: «Отворите мне темницу, дайте мне сиянье дня!»

Алекс первый разгадал, какое неоценимое сокровище представляет собой пышногрудая дочь Оклахомы: Мэри Лу умела готовить, убираться и к тому же ничего не понимала в феминизме.

– Не дом у тебя, а свинарня какая то, – переживала она, заглядывая к Алексу в комнату. – Чего, Бога то вообще не боишься?

Алекс каялся, сетовал на неумелость и в результате добивался желаемого: Мэри Лу довольно часто наводила у него чистоту и угощала его вкусненьким.

– Тебе надо обязательно познакомиться с ней поближе, – принялся уговаривать он Бобби. – В ее объятиях вскипеть можно! А как она готовит сырный пирог! Пойдем к ней: мы должны немедленно напроситься на сытную и здоровую трапезу!

Но Бобби был примерным юношей и совершенно не умел навязываться.