— Я бы желал, чтобы вы разсказали мне ея историю. У меня есть особая причина желать с ною познакомиться. Вы знаете, что я умею молчать.
— Знаю, — отвечал Уэммик, — но я немного знаю об этой женщине. Я знаю только, что она судилась и, благодаря защите м-ра Джагерса, была оправдана. Характер у ней был очень свирепый, и она часто ссорилась с мужем. После того, как ее оправдали, и м-р Джагерс взял ее к себе в услужение, он сумел укротить ея свирепый прав. Говорят, у ней был ребенок, но о нем я ничего но знаю.
— Не помните ли, какого пола был ребенок?
— Говорили, что девочка.
— Вам больше нечего мне сказать сегодня?
— Нечего. Я получил ваше письмо и разорвал его. Больше ничего.
Мы радушно пожелали друг другу покойной ночи, и я ушел домой с новой заботой на сердце.
ГЛАВА XV
Положив на всякий случай записку мисс Гавишам в карман, я на другой же день отправился к ней.
Ворота открыла мне служанка, старая женщина, которую я уже видел прежде: она жила во флигеле на заднем дворе, с другими слугами. Орлик был уволен после моего разговора с м-ром Джагерсом. Зажженная свеча стояла постарому в темном коридоре; я взял ее и поднялся по лестнице. Мисс Гавишам сидела в глубокой задумчивости у камина, на оборванном кресле и глядела на уголья.
Как бывало и прежде, я вошел и остановился у двери так, чтобы она увидела меня, когда поднимет глаза. Она казалась теперь такой одинокой, что я пожалел бы ее, даже если бы она причинила мне еще большее зло, чем то, в каком я мог ее обвинять. Вдруг она подняла глаза и увидела меня. На лице ея выразилось изумление, и она тихо проговорила:
— Это живой человек или видение?
— Это я, Пип. М-р Джагерс передал вчера мне вашу записку, и я поторопился прийти.
— Благодарю вас. Благодарю вас. Я хочу поговорить с вами о том же, о чем мы говорили в последний раз, и доказать вам, что я не превратилась в камень. Но, может быть, вы ни за что теперь не поверите, что в моем сердце есть человеческое чувство?
Когда я успокоил ее, она протянула дрожащую руку, точно хотела дотронуться до меня, но отдернула ее, прежде чем я понял ея движение или сообразил, как мне поступить.
— Вы сказали мне о своем приятеле, и о том, что я могу сделать для него полезное и доброе дело. Вам очень хочется, чтобы я сделала это доброе дело?
— Очень, очень, мисс Гавишам.
— Разскажите подробно.
Я обяснил ей тайну его участия в торговом предприятии, которое я устроил для Герберта и сообщил, что я надеялся довести это дело до конца, но теперь я не в силах это сделать, а сказать причину не могу, так как тут замешана важная тайна другого лица.
— Так! — сказала она, кивая головой, но не глядя на меня. — А сколько нужно денег, чтобы докончить это дело?
Мне страшно было выговорить эту сумму, потому что она представлялась мне очень большой.
— Девятьсот фунтов.
— Если я дам деньги для этой цели, сохраните ли вы мою тайну, так же как и вашу?
— Да, сохраню.
— И вашей душе станет легче?
— Гораздо легче.
— Вы очень теперь несчастливы?
Она спросила это, все еще не глядя на меня, но мягким к участливым голосом. Я не сразу ответил, потому что был слишком взволнован. Она положила левую руку на костыль и оперлась в нее подбородком.
— Я далеко несчастлив, мисс Гавишам; но у меня есть еще другия причины горевать, кроме тех, которыя известны вам. Это — та тайна, о которой я упоминал.
Подумав немного, она подняла голову и опять поглядела в огонь.
— Вы поступили благородно, открыв мне, что у вас есть другия причины горевать. |