— Так! — сказала она, не вздрогнув и не удивившись:- дни прошли, не правда ли?

— Да, ма'ам, сегодня…

— Хорошо, хорошо, хорошо! — она нетерпеливо задвигала пальцами. — Я не хочу знать. Готов ты играть?

Я вынужден был ответить с смущением:

— Не думаю, ма'ам.

— И в карты не можешь, как в тот раз? — спросила, она, пытливо глядя на меня.

— Нет, ма'ам; в карты я могу, если прикажете.

— Если дом этот кажется тебе таким старым и мрачным, мальчик, — сказала мисс Гавишам нетерпеливо, — что ты не хочешь играть, то может быть ты будешь работать?

Я мог успешнее ответить на этот вопрос, чем на первый, и сказал, что готов работать.

— Ну, так ступай в ту комнату, — она указала своей морщинистой рукой на дверь за моей спиной, и дожидайся, пока я приду.

Я перешел через площадку лестницы и вошел в указанную ею комнату. Эта комната была точно так же темна, и воздух в ней был спертый. В камине развели недавно огонь, но так неискусно, что он скоро потух, и дым, нехотя наполнявший комнату, делал ее еще сырее… он походил на туман наших болот. Свечи, горевшия в громадных подсвечниках на высоком камине, слабо освещали комнату: было бы вернее сказать, что оне чутьчуть нарушали ея потемки. Комната была просторная и, я сказал бы, красивая, если бы все в ней не было покрыто пылью и плесенью и не находилось в разрушении. Самым выдающимся предметом в ней был длинный стол покрытый скатертью, точно тут когда то давно готовился пир. Посреди скатерти стояло что-то в роде вазы или какого-то украшепия, что именно — трудно было разобрать из-за паутины, которая окутала все густым покрывалом. Пауки бегали по ней взад и вперед, точно они были чем-то обезпокоены.

Я слышал также, как мыши скреблись за стеной, точно и оне были встревожены. Но черные тараканы не обращали никакого внимания на всю эту суматоху и ползали около камина степенно и по-стариковски, точно они были глухи и слепы и не в ладах друг с другом.

Эти ползающия создания поглотили мое внимание, и я наблюдал за ними на некотором разстоянии, когда мисс Гавишам положила мне на плечо руку. В другой руке она держала клюку, на которую опиралась, и походила на колдунью, хозяйку здешних мест.

— Вот, — сказала она, указывая клюкой на длинный стол, — куда меня положат, когда я умру. Они все придут и будут глядеть на меня.

С смутным опасением, как бы она теперь же не легла на стол и не умерла, для более полнаго сходства с зловещей восковой фигурой, виденной мною на ярмарке, я вздрогнул и оглянулся.

— Как бы ты думал, что это такое? — спросила она меня, снова указывая клюкой: — вот это, где паутина?

— Не могу догадаться, ма'ам.

— Это большой пирог… Свадебный пирог. Мой свадебный пирог!

Она оглядела комнату п, судорожно опираясь на мое плечо, проговорила:

— Скорей, скорей, скорей! Веди меня!

Я заключил из этого, что работа моя заключается в том, чтобы водить мисс Гавишам по комнате.

Немного спустя, она сказала: «Позови Эстеллу!» и я вышел на площадку лестницы и стал выкликать это имя, как и в прошлый раз. Когда свеча показалась, я вернулся к мисс Гавишам, и мы опять пошли вокруг комнаты.

Если бы одна только Эстелла была свидетельницей нашей прогулки, я был бы уже достаточно смущен, но так как она привела с собой трех лэди и джентльмена, которых я видел внизу, я не знал, куда деваться.