— Постойте минутку, — сказал он, оглядываясь на меня, когда мы отошли несколько шагов. — Я должен доставить вам повод для драки. Вот он!

Он хлопнул руками, лягнул одной ногой, взбудоражил мои волосы, снова хлопнул руками, нагнул голову и ударил меня в живот.

Такое бодание на манер быка было мне особенно неприятно, потому что я только что поел. Поэтому я треснул его и собирался треснуть еще раз, но он сказал: «Ага! вот вы как?» и принялся вертеться в разныя стороны, чем сильно меня озадачил.

— Правила игры! обяснил он. И после того стал переминаться с левой ноги на правую. — Законныя правила! — Тут он стал переминаться с правой ноги на левую. — Выступайте вперед и выполните все предварительные приемы!

И тут он опять завертелся и стал проделывать всякия штуки, между тем как я безпомощно глядел на него во все глаза.

Я втайне струсил, когда увидел, как он ловок; но я был нравственно и физически убежден, что его белокурая голова не имела никакого права тревожить мой желудок и что я имею право считать себя обиженным его поведением. Поэтому я последовал за ним, не возражая ни слова, в отдаленный уголок сада, и, когда на его вопрос, доволен ли я местом поединка, я ответил: «да», он попросил у меня позволения отлучиться на минуту и живо вернулся с бутылкой воды и губкой, напитанной уксусом.

— Обоим пригодится, — обявил он, приставив эти предметы к стене.

И после того принялся стаскивать с себя не только куртку и жилет, но и рубашку; все это он делал весело, деловито и вместе с тем как-то свирепо.

Сердце во мне упало, когда я увидел, как ловко он прицеливался в меня, как бы выбирая место на моем теле, куда удобнее нанести удар. И в жизнь свою я не был так удивлен, как в ту минуту, когда с перваго же удара свалил его с ног и увидел, что он лежит на спине с окровавленным носом.

Но он мигом вскочил на ноги и, вытерев губкой лицо, еще с большой ловкостью, снова прицелился в меня. Второй величайшей в жизни неожиданностью для меня было видеть его опять на спине с подбитым глазом.

Я почувствовал большое уважение к его мужеству. Он повидимому, был совсем безсилен; ни разу не ударил меня больно, а от моих ударов постоянно валился с ног; но в ту же минуту вскакивал, обтирал губкой лицо или отпивал воды из бутылки и снова набрасывался на меня с таким видом, точно собирался на этот раз уже отделать меня по настоящему. Ему очень досталось от меня, потому что, к сожалению, должен сказать, что с каждым ударом я делался смелее; но он опять и опять налетал на меня, пока наконец не ударился, падая, головой об стену. После этого критическаго момента нашей борьбы, он все-таки приподнялся и несколько раз огляделся вокруг с отуманенной головой, не видя меня; но наконец на коленях добрался до губки и выжал ее, проговорив прерывающимся голосом:

— Победа за вами!

Он казался таким мужественным и невинным, что хотя не я затеял драку, но победа доставила мне мало удовольствия. Право даже, одеваясь, я представлялся самому себе чем-то в роде волчонка или другого хищнаго зверя. Как бы то ни было, я оделся, обтер свою свирепую физиономию и сказал: «Не могу ли я вам помочь?» а он ответил: «Нет, благодарю». Я сказал: «Добрый день», а он ответил: «И вам также».

Когда я вышел во двор, я нашел Эстеллу, дожидавшуюся меня с ключами. Но она не спросила меня, ни где я был, ни почему заставил ее дожидаться, а лицо ея раскраснелось и было так весело, точно с ней случилось нечто очень приятное. Вместо того, чтобы итти прямо к воротам, она остановилась и сказала:

— Подите сюда! Вы можете поцеловать меня, если хотите.

Я поцеловал ее в щеку.