Я пробирался к мисс Гавишам через разные закоулки и с трудом позвонил благодаря длинным пальцам моих перчаток. Сара Покет появилась у ворот и положительно отпрыгнула назад, когда увидела меня в новый одежде; ея ореховаго цвета лицо из коричневаго стало зеленым и желтым.

— Вы? — сказала она. — Вы, Боже правый? Что вам нужно?

— Я уезжаю в Лондон, мисс Покет, и желаю проститься с мисс Гавишам.

Меня не ждали, потому что она оставила меня на дворе, пока ходила спрашивать, можно ли меня пустить в дом. После непродолжительнаго отсутствия, опа вернулась и повела меня наверх, все время тараща на меня глаза.

Мисс Гавишам прохаживалась по комнате, где стоял длинный накрытый стол; при звуке моих шагов она остановилась и обернулась. Она стояла в эту минуту как раз около заплесневшаго свадебнаго пирога.

— Не уходите, Сара, — сказала она. — Что скажешь, Пип?

— Я завтра еду в Лондон, мисс Гавишам;- я тщательно обдумывал каждое свое слово:- и подумал, что вы позволите мне проститься с вами.

— Каким вы вырядились франтом, Пип, — сказала она, обводя вокруг меня клюкой, как настоящая добрая волшебница.

— Мне выпало на долю такое счастие, с тех пор как я вас не видел, мисс Гавишам, — пробормотал я. — И я так за него благодарен, мисс Гавишам!

— Ай, ай! — отвечала она, с наслаждением глядя на разстроенную и завистливую Сару. — Я видела м-ра Джагерса. Я слышала об этом, Пип. Итак вы уезжаете завтра?

— Да, мисс Гавишам.

— И вас усыновляет богатая особа?

— Да, мисс Гавишам.

— Не открывшая своего имени?

— Нет, мисс Гавишам.

— И м-р Джагерс назначен вашим опекуном?

— Да, мисс Гавишам.

Она положительно ликовала, задавая эти вопросы, до того ей была приятна завистливая досада Сары Покет. — Прекрасно! — сказала она, — вас ждет блестящая будущность. Будьте добры…. заслужите ее… и слушайтесь указаний м-ра Джагерса. Она поглядела на меня, поглядела на Сару, и завистливое лицо Сары вызвало жестокую улыбку на ея лице. — Прощайте, Пип… вы всегда будете называться Пипом, да?

— Да, мисс Гавишам.

— Прощайте, Пип.

Она протянула руку, и я, опустившись на колени, поднес ее к губам. Я не загадывал вперед, как прощусь с нею: это вышло само собой. Она с торжеством взглянула на Сару Покет, и я оставил мою добрую волшебницу, опиравшуюся обеими руками на клюку, посреди тускло освещенной комнаты, около заплесневшаго свадебнаго пирога, затянутаго паутиной.

Шесть дней, которые, казалось, должны были тянуться так долго, быстро пролетели, и день отезда был уже близок. По мере того, как истекали шесть вечеров, сокращаясь на пять, на четыре, на три, на два, я все более и более ценил общества Джо и Бидди. В этот последний вечер я оделся в новое платье и просидел в моем великолепии до тех пор, пока не ушел спать. Они были в восторге. У нас был горячий ужин с неизбежной жареной курицей и стаканом грога, чтобы запить ее. Мы все были очень грустны, хотя и притворялись веселыми.

Я должен был оставить нашу деревню в пять часов утра; я сказал Джо, что желаю итти один и сам понесу свои вещи. Боюсь — сильно боюсь — что это желание явилось вследствие мысли о плохой одежде Джо; мне было стыдно подойти с ним к почтовой карете. Я уверял себя, что ничего подобнаго не думаю, но, когда поднялся к себе в горенку, то мне стало стыдно, и первым моим движением было спуститься вниз и умолять Джо проводить меня утром.