А анафемская эта штука — туберкулезъ. У насъ одинъ учитель чистописанія… Куда же вы? Послушайте!..

Ушелъ… Вотъ оригиналъ-то. Вечныя причуды у этихъ «именъ». Слушай, Глаша! Какъ? Катя? Все равно. Послушай, Кэтти, куда это убежалъ твой баринъ? Это, знаешь ли, не совсемъ гостепріим… Наверхъ? А что тамъ у него наверху? Просто комната? Ага… Ну, тогда, значитъ, можно. Пойдемъ въ просто комнату…

— Антонеско! Здесь вы? Ишь ты куда забрался… Что это вы удрали такъ сразу? Ну, да ничего, ничего. Какія тамъ между коллегами церемоніи… Вы полежите, a я около васъ посижу… Поболтаемъ… Скажите, что такое вышло съ вашей "Чайкой?" Говорятъ, прежестоко провалилась… Что? Почему не пріятно вспоминать? Наплюйте! Вонъ, когда у меня провалились въ Останкине "Зовы женскаго сердца" — что-жъ, я страдалъ или нетъ? Нетъ! Пошелъ после спектакля и такъ нализался съ комикомъ Горшокъ-Ухватовымъ, что до сихъ поръ на шее два шрама… Водевиль мой: "Ахъ, ахъ, Матреша, что же это такое?" — такъ освистали, что до сихъ поръ въ ушахъ шумъ… Нетъ, пьесы это — чепуха! Нужно романъ писать..

Что? Голова болитъ? Я вамъ еще не надоелъ своей. болтовней? А? Что? Почему же вы молчите? Послушайте! Я спрашиваю; a вамъ еще не надоелъ своей болтовней? Нетъ? Ну ладно. Посидеть еще две минуты, вы говорите? Ну, посижу.

Ахъ, да! Еще одна тема у меня для васъ есть… Что? И тутъ нельзя курить? Почему? Тутъ же нетъ плаката! Ну, извините. Не зналъ. Не буду. Докурю и брошу.

Куда же вы? Антонъ Павлычъ! Антонелли! Антоніо!.. Ушелъ… Вотъ непоседа!

Послушай, Миликтриса Кирбитьевна! Где баринъ твой? Въ сарай пошелъ? Зачемъ? Просто такъ? А где этотъ сарай? Ага! Спасибо.

— Послушайте, вы, чудачина… Что вы тутъ въ сарае делаете? Сыро тутъ, a у васъ чахотка… Вотъ оригиналъ: сидитъ на дровахъ и молчитъ. Подвиньтесь-ка…

— О чемъ я, бишь, началъ тогда? Ахъ, да! Тема для васъ есть. Какъ разъ въ вашемъ духе… Мне теща разсказывала. Побились объ закладъ два мужика въ нашемъ городе, что одинъ изъ нихъ выпьетъ сорокъ бутылокъ пива. Началъ… Пьетъ онъ десятую бутылку, пятнадцатую, шестнадцатую… Все сорокъ выпилъ и пошелъ, какъ ни въ чемъ не бывало. Это вамъ, батенька, не сумерки!..

— Что это вы? Заснули? Послушайте… А зачемъ же лицо руками закрывать… Плачетъ! Вотъ чудакъ… Съ чего это вы! Ведь мужикъ же не умеръ, a пошелъ себе, какъ ни въ чемъ не бывало по своимъ деламъ… Вотъ чувствительная душа-то! Плачетъ… Ну, успокойтесь Антоніо, Антонаки! Хотите папиросочку? Не курите? Слушайте… Я вамъ не надоелъ, а? Вы скажите… Если надоелъ, я уйду.

Молчитъ… Вотъ чудакъ-то! Антуанъ! Чего же вы молчите? Я спрашиваю — надоелъ я вамъ? А? Оригиналъ! Какъ я его своимъ мужикомъ разстроилъ… Молчитъ, a слезы по лицу текутъ…

— Антонеско! Куда жъ вы! Господи! Опять ушелъ… Прямо даже обидно.

— Поваръ, послушайте… Эй, какъ тебя… Красная рубаха! Вы не поваръ? А кто же вы? Кучеръ? Ну, на васъ не написано, что вы кучеръ. Скажите, кучеръ, въ какую сторону пошелъ Антонъ Павлычъ?

На конюшню?.. Что только этотъ человекъ можетъ выкинуть! Где его тамъ найти, кучеръ?

А у васъ лошади не кусаются? То-то. Где же твой баринъ? Его здесь нетъ. Въ стойлахъ погляди! Нетъ? А тутъ? За мешками? Нетъ?

Наверху у васъ что? Сеновалъ? А где же лестница? Ну, конечно, онъ тамъ, наверху… Вонъ и конецъ лестницы торчитъ.