— Выходит, ты платишь джинну по сей день? — спрашивает младший принц.

— Скверно то, что они купили за свои души… купили мирскую жизнь за Последнюю жизнь. Их мучения не будут облегчены, и им не будет оказана помощь, — бормочет Дамело.

— Так что мне делать с моим садом, матушка? — не ослабляет хватки разбойник, ставший султаном.

— Не давать над собой власти. Никому и ничему, — как ножом режет ведьма. — Даже любви. Даже гневу. Родная кровь будет взывать к тебе, женская красота будет манить тебя, чужая мудрость будет учить тебя, они утопят тебя в обольщениях, а ты… учись плавать, принц.

В глазах Дамело-из-пустыни ни тени сердечной доброты: стоило ему получить желаемое, его веселье и ребячество как рукой сняло. Рядом со старшим братом стоит воин, привыкший просчитывать ходы наперед. Принц-разбойник, который годами играл с людьми, пользовался их слабостями, видел насквозь — злой, недоверчивый, закаленный чужим недоверием. Тот, чьи люди дрались легко и легко умирали. Но сам он умирать не собирается. Младший принц намерен выжить в саду дьявола, который страшнее сада Аллаха.

Дамело завидует брату — его жажде жизни, его вере в себя, его готовности сопротивляться судьбе. Сам он давно смирился, кафес научил старшего принца прятать чувства под замок, как спрятали под замок его самого еще ребенком. Неизвестно, уберечь наследника хотели или разрушить, пока тот был слишком слаб, слишком хрупок, чтобы сопротивляться. Принц-затворник и не сопротивлялся. Он споро усваивал науку кафеса, науку бескровных убийств и тайных союзов, двойных агентов и прилежных садовников в саду дьявола. Дамело рано понял: самое сильное оружие — не таинственное, непредсказуемое зло, а всем известные людские слабости. Теперь, наученный кафесом, он может оказаться полезен брату своему. Может стать его сторожем и поводырем, вывести его из круга невоздержанных.

— Довольно, — останавливает новый султан так ничего, в сущности, и не сказавшую ведьму. — Я понял. — И идет к выходу. Дамело следует за ним, хотя у него по-прежнему много вопросов к этой… жертве джинна.

— И не доверяй чересчур своему братцу! — кричит старуха в спину кому-то из них — а может быть, обоим. — Он неженка, не открывший в жизни ни одной двери!

— Я тоже, матушка, — обернувшись, ухмыляется младший принц. — Я тоже. Там, где я вырос, не было дверей.

Глава 13. Разум без души

Возможно, вернувшись от матери голубей, братья устроили бы военный совет, просчитали партию на дюжину ходов вперед и разыграли ее в тиши и прохладе султанских покоев. По ходу старший принц привил бы младшему свою ледяную, холощеную мудрость, лишив душу принца-разбойника жара пустыни и свободы хамсина. Но судьба — неизменяемый кисмет — судит иначе.

В переходе дворца их поджидает смерть. У нового правителя нет времени на то, чтобы стать истинным хозяином своему наследству и взять в руки страну, власть, семью. Дело идет к тому, что семья в борьбе за власть убьет Дамело-из-пустыни, а страна спляшет на его могиле. Большинство бедуинов-телохранителей мертвы, и принцу не продержаться до подхода остальных. Стража султана, может, не так хороша в бою, как сыновья пустыни, но у стражи есть луки, стрелы и все время мира. Тела солдат принца-разбойника из-за торчащих стрел со светлым оперением напоминают пустынных ежей. Что ж, гарем выбрал, кого оставить в живых и посадить на отцовский трон — старшего. Дамело кажется муравейнику безопасным и послушным, их ручной повелитель-из-клетки.