– У нас с ним только что был разговор по этому поводу, – усмехнулся Шумов. – И я ему сказал: «В сказке про Золушку тыква долго прикидывалась золоченой каретой, но в полночь пробили часы, и карета снова стала тыквой».

– Ты дошутишься, – предупредил бородач. – У него ведь это пунктик. И злопамятный он, Тыква.

– Черт с ней, с солидностью, – махнул рукой Шумов. – Давай про «мокруху». Представим, что у Тыквина на руках оказался покойник. С дыркой в башке.

– У самого Тыквы? – уточнил Борода.

– Лично у него. Он сам даже переодеться не успел, сидит в пижаме на заднем сиденье своей тачки, а перед ним лежит труп.

– Дырку в башке Тыква сделал?

– Не он и не его люди. Но они имеют отношение к покойнику. Тыква имел претензии к покойнику.

– Все понятно, – кивнул бородач. – То есть это не ты‑квинская «мокруха», но светить ее смысла тоже нет. В каком примерно районе это было?

– Пушкинская, – сказал Шумов.

Бородач еще поразмышлял с минуту, а потом сказал:

– Думаю, так. Там Молодежный парк неподалеку. А в глубине парка – озерцо. Там еще летом на лодках катаются. Ну а осенью и зимой там нет никого.

– В озере? – уточнил Шумов.

– Ага. В прошлом году там всплыл один сутенер, Мыло его звали. Так я точно знаю, что тыквинских ребят дело. А поскольку они ленивые, то место менять не будут. Будут сваливать в озеро всех своих покойников. Разве что только груз потяжелее к ногам привяжут...

– Вот что значит специалист! – Шумов уважительно пожал бородачу руку. – Таких спецов даже у ментов нету!

– Ну, откуда ты знаешь, чего у них есть, а чего нет? – засмущался польщенный бородач. – Там тоже не дурачки сидят.

– А я у них сначала спросил. Они не знали. А ты знаешь. Один – ноль в твою пользу.

Бородач попрощался и уехал на своем «Чероки», а Шумов обеспокоенно взглянул на часы и заметил:

– Опаздываем. Ольга Петровна будет вне себя. И, между прочим, у тебя нет знакомого водолаза?

– Зачем?

– Не хочешь же ты лично лезть в это чертово озеро! Вода сейчас, – Шумова передернуло, – просто ледяная...

Глава 11

Черная вода

1

Это хорошо, что я перед посещением риелторской конторы постригся. Потому что впору было рвать волосы на голове и биться лбом об стену. Раз уж я постригся, то можно было сэкономить время и сразу начинать ломать стену – все из‑за того, что я проспал встречу с Орловой. Я чувствовал себя полным идиотом – комкал в руке заветную салфетку, готовился потрясти Шумова своей потрясающей версией... Сначала мне мешал бородатый спец по «мокрухе», а потом вдруг появился присланный Орловой по наши души джип, и там уж было бы слишком глупо даже для меня заикнуться о салфеточном раскладе. Мы куда‑то ехали, ехали, ехали...

А потом я вдруг проснулся, протер глаза и понял, что машина стоит на месте. И Шумова в джипе нет. А есть я и есть водитель. Понятия не имею, сколько я там проспал, но, когда я дернулся к дверце джипа, водитель остудил мой пыл:

– Спокуха, вон он уже возвращается...

В моем мозгу медленно восстановился весь предыдущий план действий – про салфетку, про Барыню, про предупреждение Шумова... Я посмотрел на свои руки – салфетки там не было. Я стал шарить по полу, нашел грязный комок, разгладил его и обнаружил, что прочитать мои собственные каракули будет теперь очень трудно. Я помнил вывод своих рассуждений: Орлова – это Барыня.