Шумов сказал эту фразу, а я подумал о тех гильзах, что полетели только что в воду. Интересно, куда отправились пули от тех гильз? Со слов Гиви Хромого выходило, что Шумов – просто частный сыщик, мучающийся запоями. Это еще куда ни шло. Со слов Гарика выходило, что это псих со склонностью к убийству. Полетевшие в пруд гильзы подтверждали скорее второе, чем первое. Мне это не нравилось. Если Шумов не сыщик, а псих, а его хозяйка Орлова – не бизнесменша, а Барыня... Мне в этой компании делать нечего.

Но хуже всего было то, что я ничего не мог сказать наверняка. Я мог свести себя с ума подозрениями, но уверенности от этого не прибавилось бы.

– Стоп, – сказал Шумов, разглядывая заколоченную станцию, находившуюся от нас метрах в ста. – А что это мы все усложняем? У нас нет лодки, и мы не можем выплыть на середину пруда. Но ведь и три дня назад тут лодки наверняка уже не было. А значит, тыквинские ребята кидали труп не с лодки, а с берега. Далеко можно закинуть труп, у которого гири в карманах? Не думаю. Если они зашли в воду по пояс, а потом кинули... – Шумов погрузился в раздумья и расчеты. Он ходил по берегу, иногда дергая руками, будто бы поднимая и швыряя какой‑то предмет. – Задача упрощается, – выдал он результат своих размышлений. – Надо просто обойти пруд по всему периметру, проверяя дно метров на шесть‑семь от берега.

Когда он это сказал, я посмотрел на черную воду и поежился.

– Это потребует времени, – сказал Шумов. – Но если ты будешь постоянно держать в голове тот факт, что на шее у покойника висит ключ от пещеры с сокровищами, то время пролетит быстро. Имей в виду, что, если ты не выловишь этого покойника, тебя пустят на фарш.

Я выпрямился и настороженно посмотрел на Шумова:

– Я, может, ослышался? Ты все время говоришь – «ты». Если ты не выловишь... Я что, один все это буду боронить?

– Ну так это же тебя пустят на фарш, не меня, – прагматично объяснил Шумов. – Орлова меня разве что с дачи прогонит. А еще я кашляю, – и он немедленно продемонстрировал свое умение издавать отрывистые хриплые звуки.

– Разделение труда, значит? – мрачно оглядел я пруд, сразу же превратившийся в моих глазах в небольшое море без берегов. – Ты командуешь, а я в поте лица...

– Ты этот труп уже упустил однажды, – напомнил Шумов. – Упустить труп, это же надо! Вот теперь ищи его, искупай вину. Расплачивайся за отсутствие интуиции.

Я материл его всю дорогу до лодочной станции и обратно. Снятый с пожарного щита багор выглядел плохо сохранившимся оружием времен монгольского нашествия. Но это было хоть что‑то.

– Ну и вперед, – приободрил меня Шумов. – Раньше начнешь, раньше кончишь. Только уж не увлекайся, не залезай по пояс, а то не кончишь никогда. Вот, держи... – Он раскрыл спортивную сумку, которую притащил с собой, и вынул оттуда бледно‑зеленые резиновые чехлы от армейского ОЗК.

В этих чехлах и с багром наперевес я полез в пруд под напутственные возгласы Шумова.

Час спустя, выбивая зубами отчаянную дробь и еле удерживая в посиневших пальцах багор, я вылез обратно. Шумов забрал у меня орудие труда и всунул мне в рот горлышко бутылки с водкой, я сделал два больших глотка, ощутил тепловой удар и улыбнулся трясущимися губами. Когда я смог членораздельно заговорить, то я в первую очередь сказал:

– Сам... теперь... лезь!!!

– Разумеется, – хладнокровно ответил Шумов и стал расстегивать свое шикарное кашемировое пальто.