- Боже мой! Пирожки... В Испании на станции пирожки!- воскликнула Глафира Семеновна в удивлении.- Всю Европу обехали и нигде ни разу пирожков не встретили в столах, а тут вдруг пирожки. И даже вкусные,- прибавила она, откусив кусочек и захлебывая его бульоном.

- А в Венеции-то разве не помнишь?- сказал Николай Иванович.

- Да, да... В Венеции. Но в Венеции мы долго жили, там хозяин гостинницы хотел нам угодить чем-нибудь и приготовил русские пирожки к обеду. Наконец, я помню, там была какая-то пародия на пирожки, а здесь настоящие русские пирожки с мясом.

Лакей принес два бокала хересу и рыбу.

- И мне вина?- проговорила супруга.- Не стану я пить хереса.

- Ну, все равно. Я выпью,- откликнулся муж.

- Да ведь ты ошалеешь с двух таких бокалов.

- Полно, душечка.

- И рыбу я не стану есть. Бог ее знает, какая она такая. И наконец, наверное он ее принес на тех-же невымытых тарелках, которыя я ему передала.

- И рыбу я твою сем. Ужас, как есть хочу.

За рыбой следовал пуддинг из мяса с рисом и с печеными луковицами, от котораго Глафира Семеновна также отказалась, находя это пачкатней.

- Вот это-то должно быть испанское блюдо и есть,- заметил Николай Иванович, уплетая фарш из мяса с рисом, политый таким едким соусом, что пришлось даже рот открыть, до того зажгло язык и нёбо.- Не дурно. Только уж очень рот жжет, до того наперечено.

- Поди ты. Что-ж тут испанскаго? В роде польской зразы, только другого фасона,- отвечала супруга.

- Соус-то, соус-то уж очень того... Совсем а ля крокодил какой-то. Фу!

И Николай Иванович вторично открыл рот, перестав жевать.

После мяса следовали зеленые бобы и наконец жареная курица. Супруги Ивановы, видя обедающих монахов, евших все кушанья с однех и тех-же тарелок, догадались, что здесь не в обычае менять после каждаго блюда тарелки, и не требовали уж их от официанта, а взяли себе с блюда жареной курицы на те-же тарелки, с которых они только что сейчас сели бобы. Глафира Семеновна попробовала курицы и отодвинула тарелку, сморщившись.

- На деревянном масле. Не могу...- сказала она.

Курица действительно была изжарена на плохом оливковом масле, но Николай Иванович ел ее и говорил:

- ем только из-за того, что на испанистый манер приготовлена.

Курицей, однако, обед не кончился. Подали компот и кофе, при чем Глафира Семеновна тотчас-же вытащила из компота двух барахтающихся там мух. Принимаясь за компот, Николай Иванович заметил:

- Грязно, но смотри, как обильно. Кормят до отвалу. И все это за пять пезет, за пять четвертаков. И вино даром, что вот в бутылках на столе стоит. Вино, правда, дрянное, но все-таки вино.

- Тебе оно дрянное, а посмотри-ка, как монахи им упиваются,- указала супруга на монахов.- Они ведь об нас говорят. Вот этот седой-то раза три кивал в нашу сторону и говорил про нас: рус.

Звонок. Супруги всполошились. Николай Иванович бросил на стол две серебряныя пезеты за херес и побежал к вагонам, торопя жену и спотыкаясь о пустыя бочки и ящики, встречающиеся на платформе. Здесь опять им пришлось натолкнуться на жандармов. Но по платформе маршировали уж не два жандарма, а человек тридцать. Достигнув своего купэ, супруги остановились около своего вагона и здесь увидали, что весь взвод жандармов, промаршировав по платформе, влезает в вагон третьяго класса.

- С нами едут...- кивнула на жандармов Глафира Семеновна мужу.

- Да, с нами.

- Что-же это охранять нас, что-ли?

- Может быть и охранять. Я где-то читал, что здесь в горах не безопасно. Да и вообще Испания - земля разбойников.

- Упаси Бог... Только зачем ты это говоришь? Я теперь ночь спать не буду,- тревожно заговорила супруга.- В самом деле читал?

- Читал или кто мне говорил - наверное не помню, но здесь в горах разбойники самое обыкновенное дело. Испания - ничего не поделаешь.