Они отошли, но соединились с гармонистом у соседняго вагона и опять запели свое трио под гармонию. Глафира Семеновна видела, как кто-то из пассажиров, очевидно проснувшийся от сна, швырнул в них половинкой лимона и попал мальчишке прямо в голову, но и это не помогло: нищие продолжали петь, а мальчишка показывал кулак.

Николай Иванович и монах вернулись. Оба они были раскрасневшиеся, с узенькими глазами. Николай Иванович принес жене конфект в коробочке, но она, видя его изрядно пьянаго, раздраженно сказала ему: "убирайся к чорту" - и не взяла конфект.

- Это марципан... Совсем как наш марципан из орехов...- бормотал он заплетающимся языком и, положив себе в рот конфетку, стал ее жевать.

Монах принес из буфета три копченыя рыбы в роде наших морских сижков и изрядный хлебец и принялся их есть. Одну из рыб он предложил Глафире Семеновне.

- Нон... Мерси...- резко сказала она, отвернулась от монаха, легла на диван лицом к спинке и пробормотала про монаха:- Эка прорва! Вот прорва-то! Не может человек наесться.

- Он, душечка, на станции большую полоскательную чашку винегрета сел,- заметил Николай Иванович.- Хересу столовый стакан выпил.

- Молчи, безобразник. Ты такой-же ненасытный, такая-же прорва...- послышался ответ.

Поезд несся на всех парах. Глафира Семеновна закуталась с головой в платок и спала крепко. Часа через два была опять большая станция с продолжительной остановкой на ней - Бента де Баньос. Это была узловая станция. От нея шли железнодорожныя линии на Сатондер и к португальской границе. Глафира Семеновна не просыпалась, хотя на станции стучали по колесам, громыхали ящиками, кричали, переругиваясь друг с другом. Николай Иванович и монах, проснувшись, бегали в станционный буфет и выпили там по большому стакану содовой воды с коньяком. Монах принес какое-то месиво из печеных яблок и теста на бумажной тарелочке; сел его и заснул.

Остановка на большой станции Валлядолид (главный город Старой Кастилии) промелькнула уже ни для кого незаметной. Спали и супруги Ивановы, спал и монах.

Только на станции Медина дель Кампо проснулась Глафира Семеновна от стука. Уж разсвело. Горы виднелись только издали в легких очертаниях. Из-за них всходило красное солнце. Глафира Семеновна взглянула на спящих мужа и монаха и невольно улыбнулась. Николай Иванович совсем свалился на уткнувшагося лицом в угол дивана монаха, обнял его за стан и лежал головой на его широкой спине, как на подушке. Глафира Семеновна тотчас-же открыла двери купэ и вышла на платформу. Из вагона третьяго класса вылезали жандармы и направлялись в станционное помещение.

"Ну, вот... значит, горы проехали и опасность уж кончилась", радостно подумала она, прошлась по платформе, напилась ключевой воды, продаваемой девочкой из большого глинянаго кувшина, заткнутаго пучком травы, купила себе винограду и вдруг увидала на соседнем вагоне на стекле надпись "туалет", чему несказанно обрадовалась.

"Ну, слава Богу! Наконец-то можно поправиться, умыться и причесаться", мелькнуло у ней в голове. Она попробовала отворить дверь, ведущую в отделение "туалет", но дверь была заперта. Подскочил услужливый кондуктор в плаще, вынул из кармана ключ, отворил отделение и любезно распахнул перед ней дверь, проговорив что-то по-испански.

Глафира Семеновна вошла в отделение, а кондуктор тотчас-же захлопнул за ней дверь.

Минуты через две поезд тронулся.

- Ах, ах! Что-же это! Стойте, стойте! Остановитесь!- испуганно закричала Глафира Семеновна, бросаясь к двери, но дверь была заперта. Она хотела опустить стекло в окне, но стекло не опускалось. Из окна туалетнаго купэ нельзя было даже ничего видеть, что происходит извне, ибо стекло было матовое.

- Господи, что-же это такое!- вырвалось у Глафиры Семеновны и она даже заплакала.

LVIII.