Сидя рядом с Глафирой Семеновной, монах с каким-то зверским аппетитом ел луковицы, одолел две из них, третью завернул в бумагу, спрятал в карман рясы и стал пить кофе.

Николай Иванович одолел только пол-луковицы, отодвинул от себя тарелку и произнес:

- Ничего... Так себе... Только уж очень испанисто. Весь рот сожгло.

Здесь-же на станции ему пришлось увидать и первую гитару в Испании. На ней перебирал струны и пел слепой нищий, что не мешало ему назвать Николая Ивановича словом "кабалеро", когда тот молча подал ему медную монету.

- Только потому и подаю ему, что первая гитара,- сказал Николай Иванович жене.

Поезд опять помчался. Вошел кондуктор и зажег огонь в купэ. Монах пояснил:

- До Эль-Эскориаль - шестьнадесят тунель...

- Боже мой! Значит, опять в темноте поедем,- вскричала Глафира Семеновна.- Как это несносно! Что это за дорога такая, что почти вся под землей!..

- Два часи - и мы в Мадрид,- продолжал монах.

Для пояснения своих слов он показал Глафире Семеновне два пальца, потом вынул из кармана завернутую в бумагу фаршированную луковицу, захваченную из станционнаго буфета, и принялся доедать ее. Глафира Семеновна невольно улыбнулась и сказала:

- Какой у вас хороший аппетит, падре...

- Апетит? Хороши, хороши... Болша апетит...- отвечал монах, указал на виднеющияся в окно вдали готическия серыя постройки и пояснил: - Куван... монастер... много, много монастер в Авиля... Санта Тереза... Сан Томас... Сан Хозе...- перечислил он, прожевывая остатки фаршированнаго луку и стал запивать вином.

Но вот поезд влетел в первый туннель, минут через пять из него выскочил, дал полюбоваться на какия-то довольно живописныя развалины, поросшия плющем, и снова влетел во второй туннель.

- В какой гостиннице нам остановиться, падре?- спрашивал Николай Иванович монаха.- В какой остерия взять комнату, когда приедем в Мадрид?

Монах понял и дал ответ.

- Hôtel de la Paix... Puerta ciel Sol... Там говорух французская.

- Ну, вот... Так нам советовали и в Биаррице. Это в центре города?

- Центрум, центрум...- подтвердил монах.

- И табльдот есть?- спросила Глафира Семеновна монаха.

- Сси, сси, хороша фонда... Хорошо вино.. Хорош комида... дине... Пансион... Сси...- кивал монах.

Глафира Семеновна от нечего делать считала вслух туннели, через которые поезд проезжал. После шестого туннеля открылась прелестная горная панорама.

- Сиерра де Толеда...- указал монах на горы.

Поезд убавлял ход и остановился на станции.

Кондукторы бегали по платформе и во все горло кричали:

- Ля Каньяда! ля Каньяда!

В открытое окно купэ, где сидели супруги, хорошенькая, но грязная и с растрепанными волосами девочка в черном платье и розовом ситцевом платке, накинутом на плечи и завязанном по талии, совала блюдо с печеньем, посыпанным сахаром. Монах купил у ней десяток этого печенья, предложил супругам и сам начал его жадно есть, приговаривая:

- Хорошо... Ох, хорошо!..

Супруги могли только дивиться, что в него влезает столько всякой пищи.

Опять пять-шесть туннелей и в результате остановка на станции Ляс Навас дель Марквец.

Монах и здесь не обошелся, чтобы не потешить свое чрево. Он купил большую грушу, систематически обрезал ее от кожуры и сел, разрезав на мелкие кусочки.

Но вот поезд, пролетев опять через несколько туннелей, остановился у вокзала Эль-Эскориаль - знаменитой королевской резиденции. Платформа и здесь не была чище, чем на других станциях. В ожидании поезда на станции покуривали папиросы несколько офицеров в медных блестящих касках с петушьими перьями, перетянутые в рюмочку, и в донельзя узких серо-лиловых рейтузах. Офицеры встречали какого-то жирнаго и коротенькаго военнаго, но в форме другого образца. Он вышел из вагона второго класса вместе с молоденькой дамочкой в бледно-желтом платье и нес в руках веер, зонтик и саквояж.