Комната была взята. Супруга начала снимать, с себя верхнее платье. Дама с усами достала из кармана записную книжку и карандаш и сказала Николаю Ивановичу по-французски:

- Ваша фамилия, монсье... Запишите мне вашу фамилию...

Николай Иванович, вместо того, подал ей свою карточку на французском языке.

- Nicolas Ivanoff...- прочла она и прибавила:- Deux "f". Presque toutes les familles russes ont deux f à la fin {Два "f". Почти все русския фамилии имеют два f на конце.}.

В это время гостинничная прислуга втаскивала в комнату багаж супругов Ивановых. Дама в усах, увидав большую подушку Глафиры Семеновны, воскликнула по-французски:

- Какая большая подушка! Знаете, мадам Иванов, я даже по этой подушке могла-бы узнать, что вы русские. Никто, кроме русских, не ездит с такими подушками.

Уходя из комнаты, она спросила супругов:

- А теперь вам приготовить чай по-русски?

- Уй, уй... Же ву при... Ну завон самовар рюсс...- сказал Николай Иванович.

- Русский самовар?- воскликнула по-французски дама с усами,- Я знаю русский самовар... Это для горячей воды. Давайте, давайте его. Мы вам приготовим чай. Я видела этот самовар в Париже на выставке и сама пила из него чай.

Николай Иванович распаковал свой плэд и вынул оттуда самоварчик, купленный им в Биаррице. Дама с усами взяла его и вышла из комнаты.

LXIII.

- Вот приятная неожиданность!- сказал Николай Иванович.- В Мадриде, в Испании знают, что такое самовар и как пьют чай по-русски. Кто-бы это мог ожидать! В Париже, где русские приезжают тысячами чуть не ежедневно, и там этого не знают.

Он снял с себя пиджак, подошел к окну и растворил его. Окно оказалось дверью, выходящей на узенький балкончик. Таких окон в комнате было три, и все они с балконами. Из окна на него пахнуло теплом, но отнюдь не благорастворением воздуха. Пахло прескверно. Окна комнаты выходили на площадь Пуэрта дель Соль. Тысяча разноцветных зонтиков шевелились но площади. Под зонтиками сидели на козлах и извозчики, ожидавшие перед гостинницами седоков и расположившиеся шеренгами. Экипажи извозчичьи состояли из колясочек с верхом, где в большинстве случаев, впрочем, лошадь заменял мул с длинными ушами.

Николай Иванович увидал маленькаго ослика, на котором ехал какой-то толстяк в красной испанской фуражке, и сказал жене:

- Глаша, смотри, вон Санхо-Панчо на осле едет.

Глафира Семеновна в это время умывалась и отвечала:

- Когда найдешь Дон-Кихота, тогда и посмотрю.

Только что супруги успели умыться, как раздался стук в дверь. Показался корридорный лакей во фраке и внес на подносе кипящий самовар и все принадлежности для чаю: два стакана, сахар, булки, масло, молоко и даже лимон, для чего-то разрезанный пополам. Поставив все это на стол, он отошел к сторонке и улыбался, разсматривая самовар. Глафира Семеновна подошла к столу, осмотрела поданное и проговорила:

- Но где-же чайник-то? Я не вижу чайника с чаем. Экуте... Ла как...- обратилась она к корридорному, но тот молчал и продолжал улыбаться.

- By парле франсе?- задала она ему вопрос.

- Но, сеньора...- покачал он головой.

- Ну, вот, извольте видеть: не говорит по-французски. А нам сказали, что это французский отель и с французским языком. Тэ... тэ... У е тэ?- приставала Глафира Семеновна к лакею.

- А! Тэ? Сси, сеньора...- отвечал тот, догадавшись в чем дело и указал на самовар.

- Да это самовар... Я понимаю... А где-же чайник? Как? Нужно как.

Лакей недоумевал.

- Алле! Чего стоишь! Иди уж, коли ничего не понимаешь,- махнул ему рукой Николай Иванович и сказал жене: - Чем биться с ним насчет чайника, завари, душечка, нашего чаю в нашем дорожном чайничке.