Приказчик начал доставать другие веера и развертывать их. Подошел другой приказчик и стал помогать ему. Второй приказчик уж вынул из кармана карандаш, писал на бумаге стоимость вееров, отрывал с написанными цифрами клочки от бумаги и клал эти клочки на веера. Глафира Семеновна читала написанное на клочках и говорила:

- Полторы пезеты... две пезеты... три с половиной. Три с половиной пезеты ведь это немного дороже рубля, если расчитать по курсу. Боже мой, как это дешево! Николай Иваныч, да ведь это почти даром. Я возьму штук пять-шесть. Ими можно стену комнаты украсить.

И она отобрала еще шесть вееров.

- Но у вас есть и лучше этих,- продолжала она.- В пять пезет... В пять... в десять. Эти все пойдут на стену и для подарков, а я хочу себе... для себя...

Она растопыривала перед приказчиками пальцы одной руки, прибавила другую руку с растопыренными пальцами, тыкала себя пальцем в грудь.

Из ящиков начали выкладываться на прилавок еще веера. На этот раз веера были уже в коробочках. Веера раскрывали и передавали Глафире Семеновне с ценами их на клочках бумаги. К приказчикам присоединилась уж и кассирша и тоже раскрывала веера. На прилавке образовался целый ворох вееров. Глафира Семеновна отобрала еще вееров штук пять-шесть.

Николай Иванович, в это время смотревший в свой французско-испанский словарь, вдруг воскликнул:

- Нашел, как веера по-испански! Веер - абаникос.

- Поздно, милый друг. Я уж выбрала, что мне было нужно. После ужина горчица. Теперь уж только разсчитаться за них,- отвечала супруга.

- Да я-бы и раньше отыскал это слово, если-бы ты раньше мне сказала, как по-французски веер. А как ты назвала этому приказчику михрютке веер эванталем - сейчас я и стал искать, как эванталь по-испански.

- Иди... Помогай сосчитаться. Вееров я набрала много. Раз, два, шесть, девять, двенадцать, тринадцать. Тринадцать, впрочем, нехорошее число. Вот еще четырнадцатый веер.

- Душечка! Куда ты эдакую уйму. Ведь ты их в десять лет не измахаешь!- ужаснулся супруг.

- Да ведь дешево. Дешевле пареной репы. Четырнадцать. Раз, два, три.

Глафира Семеновна показала приказчикам сначала одну растопыренную руку, потом другую и, наконец, четыре пальца,

- Четырнадцать я знаю как по-испански. Каторзе...- похвастался супруг.- Каторзе, сеньор... каторзе... А вот как веера по-испански - опять забыл. Тьфу ты пропасть! Вот память-то!

- Брось... Они и так отлично понимают.

Приказчики уж писали счет на веера.

Оказалось, что с Глафиры Семеновны следовало за четырнадцать вееров шестьдесят пезет и двадцать пять сиентимесов.

- Однако...- покачал головой супруг, вынимая маленькие испанские кредитные билеты.

- Что: однако?- проговорила Глафира. Семеновна - И всего-то на каких-нибудь двадцать рублей на наши деньги. Но ты считай то, что я тут для себя купила один такой роскошный веер, что у нас в Петербурге за него за один надо тридцать рублей заплатить.

- Ну, ну... уж ты наговоришь! Ссссента пезетас. Получайте шестьдесят пезет

И он передал кассирше деньги, кивнув ей и пробормотав:

- У, чернобровая ведьма! Видишь, как мы поддержали вашу коммерцию! А как, с какой щетиной ты нас приняла-то, черномазая выдра!

Приказчики завертывали веера, уложили их в большую коробку, обвязали веревкой и один из них понес коробку в экипаж, сопровождая супругов из магазина.

Подсадив Глафиру Семеновну в коляску, он поклонился супругам и произнес:

- Buenos dias, senora... Buenos dias, cabalero.

- Ага! Теперь: сеньора и кабалеро! А давеча как? Прощай, шаршавый чорт!- проговорил Николай Иванович.

Извозчик щелкнул бичом между ушами мула - и экипаж тронулся.

LXXI.