Около большого магазина с готовым мужским платьем, на дверях котораго висели два испанских плаща (сара) на малиновом и фиолетовом подбое, супруги опять остановили экипаж.

- Куплю себе плащ испанский,- сказал Николай Иванович.

- На что тебе?- возразила было Глафира Семеновна.- И здесь-то их никто не носит, а у нас в Петербурге этим плащом только людей пугать.

- Да мало-ли на что. Просто как воспоминание. На что тебе четырнадцать вееров?

- Веера для украшения комнаты, для подарков. А в таком плаще пойдешь по Петербургу, так еще в полицию возьмут.

- Ну, летом на даче раз или два пройтиться можно. Все-таки, будут знать, что в Испанию ездил.

Они вышли из экипажа. Глафира Семеновна увидала на окне такого-же магазина разложенныя яркия полосатыя одеяла и сказала:

- Вот разве пару одеял купить, так это имеет смысл.

- Какой? Таскать на плече, как здешние нищие таскают?- тоже возразил супруг.

- Зачем на плече таскать? Покрываться ночью.

В магазине готоваго платья такая-же история, как и в магазине вееров.

- Парле ву франсе, месье?- задан был вопрос встретившему супругов приказчику.

Тот, молча, отрицательно покачал головой и стал закуривать папироску.

- Может статься, шпрехен зи дейч?- спросил Николай Иванович.

Один из приказчиков фыркнул со смеха и отвернулся.

- Эка деревенщина!- сказала Глафира Семеновна.- Вот тебе и Мадрид. А у нас-то в Петербурге в каждом магазине говорят по-французски или по-немецки.

В магазине были два покупателя. После предложения вопросов о языках и они как-то подозрительно уставились глазами на супругов.

- Совсем дикий народ!- прибавил Николай Иванович и указал одному из приказчиков на плащ, прося жестами снять его.

О цене нечего было спрашивать. Она стояла на ярлыке, пришпиленном к плащу. Крупными цифрами было напечатано: 38 pesetas.

Приказчик в испанских бакенбардах, черный как жук, снял плащ и накинул его на Николая Ивановича. Николай Иванович запахнулся, выставив фиолетовый подбой, и стал позировать перед большим зеркалом. Приказчик достал с полки черную фетровую шляпу с широкими полями и подал ее Николаю Ивановичу, сказав:

- Sombrero, cabalero...

- А! Шляпа? Пожалуй, можно и шляпу...- отвечал тот, надел ее себе на голову и, обратясь к жене, прибавил:- Совсем разбойник я. Теперь только-бы испанский нож. Как он называется-то? Новахо, что-ли? Да я и нож куплю себе.

Супруга только пожала плечами и проговорила:

- Совсем ребенок, а у самого показывается седина в бороде.

- Все-таки я куплю себе. Был в Турции - купил феску, в Испании нужно испанский наряд и нож купить,- сказал муж.

- Да ведь такой плащ и испанцы то не носят.

Плащ и сомбреро были куплены. Глафира Семеновна купила себе два одеяла. Приказчики все это завернули и понесли в коляску.

Поехали дальше: извозчик уж не оборачивался и не обращал внимание супругов на попадавшияся по пути общественныя здания, хотя их было несколько. Проехали мимо театра с расклеенными на нем афишами, проехали мимо казарм с смотрящими из окон чумазыми солдатами в однех рубахах. Попался по пути рынок. Стояли ослы с перекинутыми через спину корзинами с глиняной посудой. Бабы-торговки продавали эту посуду. Супруги остановились и купили себе глиняный кувшин с узким горлом.

Вот наконец и церковь, к которой вез их извозчик. Церковь стояла не на площади, а слитно с домами. Через узенький переулок от нея находились казармы и за воротами дежурили солдаты в шляпах с перьями и в синих пелеринах.

Экипаж остановился у паперти. Извозчик сказал седокам, указывая на церковь:

- San Francisco el Grande...

Церковь святаго Франциска когда-то предназначалась, как Пантеон, для погребения знаменитых испанцев. Она принадлежала монахам, но монастырь очень недавно упразднен, монастырския постройки отняты и в них помещаются солдаты и военная тюрьма.