Он соскочил с кресла, выбежал из лавки к дверям, где его ждала Глафира Семеновна, и кричал:

- Вообрази, душечка, эти мерзавцы испортили мне мои новые опойковые сапоги, вымазав их салом.

Но чистильщик выскочил из лавки в свою очередь и закричал:

- Динеро, синьор! (Деньги, господин!)

- Как: динеро? Испортил сапоги да еще деньги просить? Нет, брат, шалить. Ничего ты, арабская морда, не получишь!

- Не спорь. Ведь скандал выйдет. Отдай, что следует,- вступилась за чистильщика Глафира Семеновна.

Супруг повиновался и сунул чистильщику мелкую серебряную монету, при чем оба смотрели друг на друга зверем и обменялись несколькими ругательствами, один на русском языке, другой на испанском.

- Как теперь мои сапоги будут чистить ваксой, когда они салом пропитаны!- возмущался супруг.- Никакая вакса к ним не пристанет.

- И ништо тебе,- отвечала супруга.- Ну, зачем тебе, на ночь глядя, вздумалось сапоги чистить, когда завтра тебе отлично вычистили-бы их в гостиннице!

- Просто хотел испанскую жизнь испытать. В магазинах были, в церкви, в ресторане, так как-же в лавке чистильщика сапогов не побывать?

- Ну, вот и побывал, вот и испытал испанскую жизнь.

Супруги свернули в улицу. Улица эта также была заполонена магазинами, но здесь сутолоки той уже не было, как на площади. Николай Иванович смотрел на окна верхних этажей, где около оконной решетки нет-нет да и появится испанка, и говорил жене:

- Вот и вечер, вот и взошла луна златая, вот на балкон выглядывает подчас и испанка молодая, а как тут испанцу серенаду петь, если такая сутолока на улицах.

- Да ведь, я думаю, серенады-то только по ночам распевают, а теперь только вечер,- проговорила супруга.

- Нет, нам нужно на какую-нибудь пустынную улицу выйти.

- Пойдем на пустынную улицу.

Они свернули во вторую улицу. Здесь магазинов не было. Улица освещалась скудно. Николай Иванович продолжал глазеть по верхам.

- А здесь уж и испанок на балконах не видать. А уж как хотелось-бы понаблюдать испанскую серенаду!

Показался маленький сквер. Супруги вошли в него. В сквере парочки. Какой-то повар в белой куртке и белом берете шушукается за кустами с горничной в высокой гребенке и белом переднике.

- Вон поваренок серенаду распевает,- шутя, указала мужу Глафира Семеновна.

- Ты шутишь, а я в серьез...- отвечал супруг.- Я сюда, в Испанию, только затем и поехал, чтобы посмотреть, как эти самыя серенады... А тут и с гитарой-то никого не видать. Пойдем назад. Должно быть и в самом деле нужно выйти ночью из гостинницы и отправиться в пустынныя улицы, чтобы слышать серенады.

Тем-же путем супруги отправились обратно в гостинницу. В улице, прилегающей к площади, гасили огни в окнах магазинов и запирали самые магазины. На площади толпы также уж значительно поредели. И здесь магазинщики тушили огни и запирались. Площадь потеряла половину освещения. Входя к себе в гостинницу, Николай Иванович мурлыкал:

"Вот испанка молодая

Оперлася на балкон"...

LXXIV.

- Я ужасно пить хочу,- проговорила Глафира Семеновна, входя к себе в комнату после вечерней прогулки и быстро снимая с себя шляпу и накидку.- Если-бы чаю напиться?

- А что-ж, я охотно тебе повистую,- ответил супруг.- Самовар у нас есть.

- Но ведь эти испанцы возьмут наш самовар и опять сварят в нем чай, как давеча утром.

- Попробуем сами поставить самовар, не отдавая его прислуге.

- Здесь в комнате?- удивилась супруга.

- А что-ж такое? У нас есть наш собственный чай, дорожный чайник, две чашки, сахар.

- А чем растопить самовар?

- Да вон в камине какие-то голики лежат, прутья, щепки,- указал Николай Иванович.- Это по ихнему называются дрова. Воды в самовар из графинов возьмем.