- Спасибо, спасибо. Картин-то и у нас дома много, а вот испанские танцы эти... Но и картины посмотрим. Посмотрим, какой такой Рубенс бывает,- продолжал Николай Иванович, взбираясь по каменной лестнице к портику музея.- Посмотрим. Про Рубенса этого самаго я много слыхал, а видать не видал. У меня есть приятель один в Петербурге - Василий Тихоныч Заклепкин, богатый подрядчик по строительной части, так вот все Рубенсов-то этих самых по мебельным лавкам ищет, между старой мебелью. Нашел тут как-то в Андреевском рынке, купил за пятнадцать рублей и в восторге. Вещь, говорит, пятьсот рублей стоит. Да ты знаешь его, Глаша... В парике он и с орденом всегда.

- Ну, что ты врешь! Можно-ли Рубенса за пятнадцать рублей купить!- насмешливо отвечала супруга.

- Купил. Ну, не за пятнадцать рублей, так за двадцать пять. Ведь всякие Рубенсы тоже есть. Да не всякий им и цену знает. А тут продавал простой мебельщик, торгующий старьем.

Они поднялись на портик и остановились. Капитан обернулся и с высоты указывал на растилавшийся перед ними вид.

- И еще слышал я про Рубенса...- продолжал Николай Иванович.- Я знаю, что этим Рубенсам цена большая, но не всякий их понимает.

- Ты посмотри, вид-то какой отсюда прелестный!- указала ему в свою очередь супруга.

- Да что мне вид! Так вот про Рубенса-то. Вехал будто-бы один художник к хозяйке на квартиру... Комнату снял... А у ней в комнате старинная картина .. Глядь, а это Рубенс. Он к хозяйке... "Не продадите-ли вы мне эту картину?.." - "Отчего-же, говорит". "Цена?" "Дадите, говорит, красненькую,- я и довольна буду". Купил, а вещь-то потом за три тысячи продал, правда или нет - не знаю. А тот-то, кому он продал...

- Ну, пойдем, пойдем смотреть картины. Капитану это вовсе не интересно, что ты разсказываешь,- перебила мужа Глафира Семеновна.

Они вошли в полукруглый вестибюль, из котораго шли две лестницы - направо и налево, а в глубине были три двери в галлереи. Швейцар тотчас-же отобрал у супругов палку и зонтик и взял даже кортик у офицера. За вход бралось по одной пезете с персоны. Швейцар был в тоже время и кассиром, продав им билеты.

Вот и галлерея картин, узкая, длинная, очень плохо освещенная, с сильно спертым воздухом. Пахнет чем-то затхлым с примесью запаха красок, которыми списывают здесь копии многочисленные художники и художницы. Перед некоторыми полотнами расположились по двое, по трое копировальщиков со своими мольбертами, картинами и ящиками красок. Женщин больше, чем мужчин. Есть мальчики и девочки-подростки. И они копируют. Несколько человек закусывали, когда супруги, в сопровождении капитана, вошли в галлерею. Одна девушка, очень недурненькая блондинка, в черной шерстяной юбке и голубой клетчатой шелковой рубашке, ела белый хлеб и приправляла его солеными оливками, доставая их по штучке из стакана. Мужчины большей частью в легоньких шапочках на головах, один был повязанный по бабьи красным фуляром, а один в турецкой феске с кистью.

Первое, к чему капитан подвел супругов, были столы удивительной по своей тонкой работе каменной мозаики. Капитан умилялся на каждую деталь, показывая их. Глафира Семеновна, подражая ему, охала и восклицала:

- Ах, как это прелестно! Ведь это все из камешков выпилено и вставлено. Николай, смотри.

Но тот позевывал и отвечал:

- Я, матушка, ужасно пить хочу. После хереса это, что-ли? Капитан, а здесь нет буфета, чтобы выпить что-нибудь?- обратился он к их проводнику.

- Какой-же здесь может быть буфет! Ну, чего ты бредишь!- отвечала супруга.- Ведь это-же картинная галлерея, все равно, что наш Эрмитаж в Петербурге. А разве у нас в Эрмитаже есть буфет!

- Однако, вот люди сидят, едят и пьют. Вот какой-то франтик винцо попивает даже прямо из горлышка бутылки!

- Так ведь это они с собой принесли. Они здесь работают, списывают.

- А у публики аппетит раздражают.